Сибирские огни, 1988, № 1

Волк ли я{ Волен ли я! Волен ли туьну оленя в кровавом азарте волочь! Волен ли прочь- прочь уходить от распахнутой, от растерзанной алой полости, от себя, от оруи^его над добычей моей воронья — волен ли я!.. Волен ли страха не знать, выбегать на обрывы и гривы, а не жаться в ложбинах, словно жаба или змея — волан ли я?.. Лишь звезды молчат и не пахнут, одни только вечные звезды. Чиста и зовуьце-безжизненна эта лунного света струя. А космос распахнут, а путь перепахан, а воздух как будто испачкан... И темень томит, и вздымается шерсть на загривке, и хочется, хочется, хочется сбросить обпичие ужаса: — Волен ли я! ' Вечен ли-я!.. Б Е Г «Лишь жёлчь и воздух, и на зеркальном, сльона и воздух, зодиакальном лишь злость и страх! ьгругу воды Рвёт ноздри ветер. в зените ночи Голодный ветер взойдут две волчьи Свистит в ушах. зелень-звезды. Ах, этот запах! — И будет сухо Уже был возле шуршать осока. лошажий пах, И в темноте Но лязгнул прикус, вздохнут березы но солон привкус...» тяжкогопосо. За взмахом взмах как о беде: сквозь темень степи — Остудно. Пусто. он тело стелет, И одиноко. как злая весть. Невмоготу... Отстал от стаи, И волчья песня, ушёл от стали. блуждая в бездне. Куда! — невесть!— собьет звезду. Швырнет сегодня И снова ветер. его крутая, И снова ветер — как брага,— мощь. гонеьг степей. Он волк без стаи. Худые вести! Его и стали Ты слышишь запах не превозмочь. иных вестей!.. Асфальта ленту Когда ж за рощей летящей тенью едва забрезжит перемелькнет. машинный рев, На дне кювета он косо глянет к межзвездно-черной и грозно прыгнет воде прильнет, во тьму ветров! З О В (Эсхатологическая версия) Настанет день Последнего числа. Рассветный голубь выпорхнет на волю. И зашагают мирной мостовою Носители ума, добра и зла. Но будет день Последнего числа... Добро и зло растают, словно дым, И в Новом Свете и во Свете Старом Рассеются радиоактивным паром И станут излученьем молодым. И дальше... Дальше тьмы ледовый смерч. И в логове последняя волчица Пожрет помет последний... Так случится. В аду рожденным, помощь — только смерть. И крысы хлынут вон из городов! и потекут, смердя и рвя живое... А чувство то — как пес — сторожевое: Тот оберег течения годов. Тот тормоз охраненья, тот запрет убийства брата и самоубийства — Исчезнет... И пустынею Нубийской Дохнет цивилизации скелет. Таким не грезил и безумный Босх... О скорпионья страсть уничтоженья себя самих! Ты щёлок наслажденья вливаешь в разлагающийся мозг. Таким не грезил и безумный Босх... И где-то здесь последний человек, чья кожа позабыла слово «солнце», безудержно, беззвучно засмеется: