Сибирские огни, 1988, № 1

оелило инеем бор, забоку и деревню. Земля за день нисколько не оттая­ ла, она лишь повлажнела на дорогах от машинных колес. К ночи снова потеплело и пошел снег. Густой и влажный, он нахлобучивал на крыши домов белые шапки, не скрипел под ногами, а только чуть слышно хрупал, основательно и плотно укладываясь на долгую зиму. Оконешниково утонуло в белом. Рано утром Карпов вышел из дома, оставляя следы на нетронутом снегу, он направился не к сельсовету, а свернул в узкий переулок, который выходил на зады деревни, на обской крутояр. Река с темной водой принимала в себя белый снег, но не светлела и оставалась прежней — холодной и неуютной. Не только Обь было видно с крутояра, но и все Оконешниково, накрытое снегопадом. Карпов долго глядел на село, безошибочно по неясным очертаниям угадывал: где чей дом, где школа, а где магазин. Он все знал про это село, в котором ро­ дился и вырос. И после всего, что случилось за последние дни, он теперь ясно и отчетливо видел, какая нависла над родным Оконешниковым беда. И как при всякой подступающей беде заметивший ее должен был забираться на колокольню и бить, бить, бить во все колокола, какие только есть. Бить и будить людей, отрывать их от сна и от еды, лишать их покоя. Он знал, что иного пути ему нет и не будет. Он решился. Еще раз посмотрел на село, стряхнул с воротника снег и пошел к сельсовету. Не раздеваясь, открыл в своем кабинете сейф, вытащил пять ватманских листов, скрученных в трубку, еще раз прочитал их и позвал уборщицу Мотю. — Развесь объявления. Мотя кивнула головой, взяла листы под мышку и отправилась искать молоток и гвозди. Первый лист, как обычно, не читая его, она приколотила на магазин, а второй решила приспособить на клуб. Поднялась на крыльцо и вдруг увидела, что у магазина перед объявлением целая толпа, а люди все подходят и подходят. Ей стало интересно, она развернула один лист и прочитала, не поверила написанному и еще раз прочитала по слогам: «Объявление Сегодня, 20 октября, состоится суд над жителями села Оконешниково. Начало в семь часов вечера, в клубе. Явка строго обязательна всем. Сельсовет». — Как это — суд? — спросила Мотя и присела. 21 В душном, горячечном бреду он, долгожданный, снова пришел к Поле, протянул руку и ласково шепнул: «Пойдем». Поля потянулась к нему и тут же отшатнулась: пахло водкой. — Я не пойду,— не размыкая губ, ответила она. — Почему, ты же ведь так хотела пойти со мной? Хотела, чтобы люди глядели на нас и становились счастливыми. — Тебя нет. Ты — ложь. В книгах — тоже ложь. А всех людей я ненавижу — они тоже ложь. Они никогда не будут счастливыми, они стали злыми, как собаки. Я хочу умереть и никого не видеть. Не мешай мне. Но он все тьщул руки, все хватал ее за плечо, а она отбивалась, кри­ чала и никого не звала на помощь, потому что, действительно, никого не хотела видеть. 54