Сибирские огни, 1988, № 1

половину второго. Середина ночи. Д о утра далеко. В животе пустота, голова раскалывалась. Вася вспомнил, что кочегар всегда оставлял за ­ начку и засовывал ее в широкую щель между плахами на полу. Опус^ тился на четвереньки, сунул руку, пошарил — пусто. Ткнулся головой в стену и долго так стоял, дожидаясь, когда боль отпустит. Но она не отпускала, давила сильней и злей. Вася выполз на середину кочегарки и лег на пол. Но и так было худо. Дурея от боли, он потащился на улицу. Свет из низкого окна кочегарки падал на землю квадратом, его рас­ черкивали крестом темные полосы рамы. В деревне было тихо. Нама­ ялась за день, теперь спит. Редкие звуки, похожие на вздохи, доносились со стороны бора — это ветер, приподнимаясь, шевелил верхушки сосен. Качаясь, Вася брел по пустой улице. Обхватывал руками ноющую голову, глядел себе под ноги, но земли не различал, то и дело спотыкал­ ся. Такие дикие боли у него уже были: и по опыту он знал — надо вы­ пить. Тогда станет легче, все пройдет. Возле клуба запнулся и упал. Не поднимаясь, на карачках дополз до забора, прислонился к нему спиной. Качалась вокруг ночь, качались дома, качался прямо "перед глазами магазин с ярко освещенной витриной. И сам Вася тоже наклонялся то вправо, то влево, шоркал фуфайкой по штакетнику. Свет в витрине раз­ растался в большое пятно и придвигался ближе. Вася закрывал лицо ладонями, потом опускал их и опять видел витрину. Боль влезла в шею. Давила, скручивала, трясла все тело и покры­ вала кожу гусиными пупырышками. Вдруг Васе поблазнилось, что земля под ним проваливается и он летит вниз. Вскочил на ноги, но его мотнуло в сторону, и он упал на бок. Снова вскочил. И боясь, что если упадет еще раз, то ему уже больше не подняться, побежал, мелко семеня за ­ плетающимися ногами, прямо на витрину. Прижался к ней и увидел полку, задернутую белой занавеской. На этой полке, за этой занавеской, стояло вино. Стекло витрины холодило, в глазах ничего не качалось, и полка еще отливала зеленью свежей краски. Все было так близко. Вася снял фуфайку, приложил ее к стеклу между переплетами рамы и навалился плечом. Зазвякали осколки. Обрезая руки, он влез в мага­ зин, сдернул белую занавеску и схватил первую попавшуюся бутылку. Д о крови ободрал губы, срывая зубами металлическую пробку, и не слышал, как надрывался звонок — сработала сигнализация. 19 Мужиков было четверо. От фуфаек, пахнущих мазутом, от грязных сапог, оставленных у порога, от громких голосов и хохота в избе стало шумно и тесно. Все враз закурили, сизый туман поднялся к потолку и там покачивался. Мужики в чужом доме не стеснялись, рассаживались кому где удобней. Фаина наварила картошки, вывалила ее в большую алюминиевую миску и поставила посреди стола. Полю тоже позвали, но она отказа­ лась, ютилась на сундуке и со страхом слушала позвякиванье граненых стаканов, говор и шум. Самый молодой из мужиков, с сильными, словно вырубленными пле­ чами, с лицом, загорелым до черноты, лез из кожи, чтобы, быть наравне со всеми. Он и матерился больше других, и водку пил залпом, далеко откидывая назад голову, а когда ставил стакан, то незаметно шнырял глазами — все ли видели. Мужики называли его Копченым. Прошло часа три. Громче, бестолковей звучали голоса, визгливо вскрикивала Фаина, шлепала по рукам рядом сидящего гостя и про себя, не уставая, повторяла одно и то же: «Ну и пусть! Хочу и гуляю!» Темнело уже. Сумерки вплотную прилипали к окнам. На улице рас­ качивался ветер, и вместе с ним раскачивался в садике куст сирени, цеп­ лялся тонкой веткой за ограду, словно хотел удержаться, но ветка слабо 5 1 .