Сибирские огни, 1988, № 1

лила в окно поленом и подняла такой хай, что в одну минуту мужиков и след простыл. А жена Ревякина, призывая соседей в свидетели, все стояла в ограде, воинственно ткнув руки в бока, и поливала Галину как только могла, пока не устала. Через несколько дней после этого случая, получив аванс, Галина зашла в магазин, чтобы купить хлеба, крупы и еще кое-что по мелочи. Открыла двери и взглядом сразу натолкнулась на бабку Шаповалиху. Бабка стояла к дверям спиной, Галины не видела и захлебываясь тороп­ ливо рассказывала женщинам в очереди: — Ну так вот, а Ревякин-то, оказывается, уж не в первый раз у нее, у Галины-то. А после ругни-то ночью из дома утащился, да и опять к ней, у нас, говорит, любовь промеж нас... Женщины, стоявшие в очереди, на бабку зашикали, но та ничего не слышала, балаболила и балаболила. Лицо Галины медленно занялось красными пятнами, но она, на короткое время замешкавшись, все-таки пересилила себя и прошла к прилавку. Очередь перед ней молча рас­ ступилась. Шаповалиха, испуганно ойкнув, придавила рот ладошкой. Но тут же выкрутилась: — Ой, старость, опять в поясницу вступило, ни ходить, ни разогнуть­ ся не могу... И шустро вышмыгнула из магазина. Галина подошла к прилавку вплотную и все ждала, что вот кто- нибудь из женщин скажет ей доброе слово, скажет, что не верит сплет­ не. Но очередь молчала. Значит, поверили Шаповалихе. Продавщица Нюра Огибалова не скрывала радостной усмешки. Галина, стараясь не замечать ни усмешки, ни молчаливо стоящей очереди, купила хлеба, крупы, спичек и сахару. Расплатилась, положила покупки в сумку и медленно, едва удерживая себя, чтобы не побежать, вышла из магазина. Дверь за ней звонко скрипнула железной пружиной и глухо стукнула. И снова была одинокая, со слезами, бессонная ночь. Откуда в людях, думала Галина, эта бездумная злость, это желание очернить рядом жи­ вущего? За что, за какие грехи свалилась на нее и измазала грязная сплетня? Чем больше думала Галина, чем больше задавала самой себе вопросов, тем сильнее крепла в ней уверенность, что односельчане меря­ ли ее той меркой, которая у них была для себя. Вскоре она окончатель­ но уверилась в этом и ей стало все безразлично. Галина опустила руки и ходила, будто пришибленная. После случая в магазине прошло недели полторы. Ночью Галина только-только задремала под ровный шум обложного дождя, шуршаще­ го по крыше, как ее разбудил осторожный, вкрадчивый стук в окно. Она открыла глаза и прислушалась, показалось ей поначалу, что блазнится спросонья. Но стук повторился и был все таким же осторожным и вкрад­ чивым. Галина накинула на плечи старый брезентовый плащ Алексея и вышла в сенки. Сердце у нее недобро ворохнулось, но она к нему не прислушалась, громко спросила: — Кто там? На крыльце послышались шлепающие мужские шаги. — Галина, открой, сказать мне надо... Она узнала голос Ревякина, насторожилась, но дверь открыла. В лицо дохнуло свежестью дождя и водочным перегаром. Галина ничего не успела сообразить, как жадные, сильные руки скинули с нее плащ и грубо, твердо потянулись к груди, разрывая ночную рубашку. Шепот у Ревякина был хриплый, с придыханиями: — Ты это... моя-то орет... да хрен с ней... чего зазря страдать... давай это... будем хоть знать за что, да и тебе радость, без мужика-то худо... — Ревякин хихикнул и засопел, все дальше проталкивая твердые, шер­ шавые руки. Она как окаменела, крик застрял в горле, и лишь когда Ревякин, до подола располосовав рубашку, потащил Галину в комнату, к ней вернулась способность что-то соображать и делать. Стала выры­ ваться, царапаться и неожиданно для самой себя захрипела таким страшным и черным матом, что Ревякин от удивления даже остановил