Сибирские огни, 1988, № 1

ловском, где утверждается, что от «ошибочных» народнических взглядов он пере­ ходил к марксизму под влиянием социал-демократов. Мы ведь теперь назубок знаем «ошибки» и Белинского, и Чернышевского, и Герцена, мы теперь вроде бы умнее их, а они вот не дошли до очевидных вещей. Мировоззрение Гарина складывалось гораздо живей, и самостоятельней, н противоречивей, чем если бы он просто прочитал марксистские книги я враз осе­ нился истиной. Крепко засели в нашей литературоведческой мысли прямолинейные догмы. Гарина, вообще, трудно было произвольно подтолкнуть куда-то, если он сам не выработал идею на твердой почве живой реальности. Наоборот, по свидетельству Горького, он сам умел подталкивать людей в нужную ему сторону, и, например, писатель Леонид Андреев говорил о нем: — Очень милый, интересный, очень! Но — инженер. Это — плохо, Алексеюшка, когда человек — инженер. Я боюсь инженера, опасный человек! И не заметишь, как он приладит тебе какое-нибудь лишнее колесико а ты вдруг покатишься по чужим рельсам. Гарин этот очень склонен ставить людей на свои рельсы, да, да! Напори­ стый, толкается... Человек, испробовавший в Гундуровке все способы улучшения жизни крестьян и познавший тщету этих попыток в данных социально-экономических условиях, че­ ловек, горящий идеей расчертить всю Россию линиями железных дорог, то есть ускорить ее промышленное развитие, человек, видевший, как крестьяне, объединен­ ные им в рабочие изыскательские партии, становились в коллективе дружней, оду­ шевленней, умнее, чем при индивидуальном копании на своих наделах,— этот чело­ век не мог не прийти к идеям, дающим выход в будущее. О такие людях, как Гарин-Михайловский, надо говорить не то, что они быстро усвоили новую теорию, а то, что именно их взгляды создали ту атмосферу на Руси, в которой стало возможно повсеместное распространение марксизма. Их опыт шел впереди теории. [Окончание следует^