Сибирские огни, 1988, № 1

Летом 1885 года приключился пожар на мельнице и водяной молотилке. Ниче'го не было застраховано по обычной беспечности русской натуры, и убытки составили 10 тысяч. Но после пожара Михайловские уже не считали себя вправе страховаться, потому что теперь это могло быть воспринято как недоверие к крестьянам. Однако такие деликатные соображения ничему не помогли, и через два месяца, когда был ссыпан в сарай прекрасный урожай подсолнухов, 18 тысяч пудов, загорелся и сарай. Пришлось отстаивать от огня усадьбу, на которую летели искры и пыхало жаром от сухой маслянистой массы подсолнуха. Каково было переживать это молодой женщине, которая всего несколько месяцев назад похоронила сына Коку, а за девять дней до второго пожара родила сына Сережу и плохо поправлялась после родов! По первому снегу вспыхнули и амбары с хлебом, подготовленным для вывозки на продажу. На этот раз Михайловский, редкостно для своего характера обозленный, сам занялся расследованием. Крестьяне помалкивали и отнекивались, но все же один из них помог установить поджигателя, им оказался сын кулака Чичкова. Обнаружи­ лось, что эта семья причастна и к двум предыдущим пожарам. Поджигателя аресто­ вали и судили, но присяжные заседатели из крестьян той же Гундуровки вынесли оправдательный приговор, не желая земляку каторги и боясь кулацкого гнева. Тогда Михайловский потребовал от схода, чтобы кулаков-поджигателей выселили из деревни. Сход не решился на это, вот уж где действовала общинная круговая по­ рука! И хозяин имения отказал гундуровцам в аренде земли. Они умоляли не лишать их аренды, чуть ли не на колени становились, но он был на этот раз неумолим. «Я был деспотом, крепостником, помпадуром»,— сурово говорил он впоследствии о себе. В конечном счете сход все же постановил выселить преступную кулацкую семью. Судьба вскоре сама вынесла ей приговор: старик Чичков рехнулся, а сын его поджи­ гатель умер. Спустя много лет Николай Георгиевич так скажет о своей деревенской деятель­ ности: «В дикой, некультурной стране я хотел единйчными усилиями создать какую-то частичную культуру руками этих диких,— они и разграбили, они и оплевали все дело». После пожара Михайловские переехали жить в Самару, а в имение наняли управ­ ляющего, дав ему, так сказать, «контрольные цифры» — обеспечить доходность име­ ния сумме 15 тысяч рублей в год. Гундуровка еще долго принадлежала Михайловским, время от времени Николай Георгиевич приезжал туда и хозяйствовал. Но эпопея кончилась. Пока инженер занимался помещичьим делом, было создано в министерстве путей сообщения Временное управление казенных железных дорог. Государство взяло в свои руки строительство и раздачу подрядов. Русско-турецкая война показала слабую мобильность частных дорог и недобросовестность концессионеров. Как мы помним, Михайловский на Кавказе решил никогда больше не работать по частным подрядам и дождаться казенной постройки. Теперь ожидания сбылись. Он подал прошение на имя Александра III о прикомандировании его к Времен­ ному управлению. 26 мая 1886 года приказом по МПС он был назначен на строитель­ ство Самарско-Златоустовской железной дороги начальником 9-го участка на линии Уфа — Златоуст. Михайловский 2-й — так именовали Николая Георгиевича в прика­ зах по министерству в отличие от начальника всех работ на линии Самара — Злато­ уст Константина Яковлевича Михайловского 1-го. Не мешкая ни дня, он выехал на место и определил свою контору в поселке Усть- Катав на западном склоне Южного Урала, где речка Катав впадает в Юрюзань. Инженерный штат участка состоял из начальника, помощника, техника и четырех на­ чальников дистанций. Так начал Николай Михайловский свое движениена восток, в сторону Сибири. «Кажется, будто нога человеческая здесь еще небывала,— не только человека, но и следов его не видно»,— писал он жене, приступив к изысканиям. Наскучавшись по делу, целыми днями находился он в поле, с 5 часовутра до 9 вечера, и, как всегда в