Сибирские огни, 1988, № 1

6 декабря 1876 года, когда Николай учился на четвертом курсе, произошло важное политическое собьятие — демонстрация в Петербурге, где впервые, как единомышлен­ ники, соединились студенты и рабочие. В Казанском соборе революционеры отслужили молебен за здравие Чернышевского, который уж е тринадцатый год находился на к а­ торге, затем со ступеней собора двадцатилетний студент горного института Георгий Плеханов произнес речь, а рабочий Потапов развернул красное знамя с девизом; «Земля и воля». Демонстрацию жандармы разогнали, произвели аресты, Плеханов ушел в подполье, Потапова сослали в монастырь на покаяние. Но все петербургское студенчество было возбуждено этой открытой политической акцией, которая сильно воздействовала на наиболее демократическую часть учащейся молодежи. Учебная практика путейцев, по самой программе старших курсов, способствовала сближению студентов с рабочими. Полуторамесячную практику студент Михайлов­ ский проходил на Одесской железной дороге кочегаром на паровозе, осваивая с самых низов железнодорожное дело, и на всю жизнь сохранил уважение к своему рабочему наставнику машинисту Григорьеву. Несколько лет спустя он снова встретил Григорье­ ва и всячески рекомендовал его коллегам-инженерам как первоклассного работника и превосходного человека. На паровозе он ощутил, может быть впервые в жизни, удовлетворение физическим трудом, наслаждение тем, что делаешь дело собственными руками, что руки твои тру­ довые. В рассказе «На практике» Н. Г. Гарин-Михайловский вспоминал: «После этого мы молча ели, каждый в своем углу: Григорьев около рычага, я око­ ло тормоза — отделение кочегара. От этого тормоза ломило руки, и на ладонях были уже большие водяные, красные по краям мозоли. Но в общем я чувствовал себя пре­ красно. Худо ли, хорошо ли я выполнял свои обязанности, но старался я на совесть и уставал так, как, кажется, еще никогда не уставал. И в то же время я чувствовал себя таким свежим. И все кругом гармонировало с моим настроением»... В 1877 году началась русско-турецкая война. Пореформенная Россия как бы опро­ бовала свои возросшие силы, свою реорганизованную армию, свое впервые формирую­ щееся общественное мнение, чтобы помочь братьям-славянам освободиться от турец­ кого ига и взять реванш за поражение в Крымской войне. В декабре русские войска взяли Плевну, 4 января 1878 года вступили в Софию. 3 марта подписан Сан-Стефан- ский мирный договор. Болгария получила автономию в составе Турецкой империи, а Сербия, Черногория и Румыния — полную независимость. Батум и Карс на Кавказе отходили к России. Эту войну необходимо вписать в биографию Николая Михайловского, как венгер­ скую кампанию в биографию его отца. Бургас, болгарский городок на берегу Черного моря, стал после заключения мира оживленным и многолюдным. Русская армия возвращалась в основном через Бургас, морским путем. Ежедневно подходили воинские части с Родопских гор, из-под Шипки, утомленные, грязные, но счастливые тем, что живы и здоровы. Они стояли биваками в ожидании очереди, грузились на пароходы Добровольного флота и плыли домой. Инженера Михайловского направили на южную сторону Бургасского залива в бух­ ту Чингелес-Искелессе, чтобы там построить пристань и проложить шоссе, облегчаю­ щее подход войск к морю. Он вдвоем с денщиком разбил здесь, в безлюдной местно­ сти, палатку. Рабочие приплывали утром и возвращались в Бургас вечером, а он, не тратя времени на разъезды, вел изыскания и расчеты в часы одиночества. Разбивка шоссе, динамитные работы в горах, строительство на берегу — и скоро в пустынной недавно бухте пристань могла принимать сразу целую дивизию. Между прочим, теперь в этой бухте расположен порт «Дружба», специализирован­ ный на приеме нефти из Советского Союза. Вот ведь какая славная судьба у этого человека! Знают или нет болгары,, что ког­ да-то первым пришел на тот безлюдный берег молодой русский инженер и, стоя у своей палатки, видел слева, через семикилометровый залив, маленький город Бургас, а спра­ ва — одинокий монастырь на скале, а за спиной его стоял лес, простиралась узкая долина, отграниченная каменным мысом? И больше не было ничего.