Сибирские огни, 1988, № 1

поломают, туда и дорога, не судьба значит, инженером будет каким- нибудь, тоже прок. Кирилл — мальчик ласковый. Семен Семеныч не одобрял этой ла­ сковости, но и не пугался особо, все это больше принадлежало теории, материно воспитание, жизнь свое возьмет. Но когда Кирилл вышел из мальчикового возраста и его расположение к миру сущему стало вы­ глядеть как позиция, приобретать характер убеждения, Семен Семе­ ныч озадачился, это еще зачем. Это нам ни к чему, все это хорошо, ко­ нечно, все мы люди, не звери какие-нибудь, но должен ведь быть и пре­ дел, а то ведь вон аж куда зашло. На отца руку, можно сказать, под­ нял, с лыжами с проклятыми заваруха какая, не желает, видите ли, иметь пластиковые лыжи, разборчивый какой выискался, вы полюбуй­ тесь, всю жизнь желал, а сейчас не желает, ничего, поглядим, много на своих деревяшках набегает. Кирилл поступил так: весь инвентарь, что годами обитал в его ком­ нате, сложил аккуратно, кучкой, спасибо, ворованного не надо. Семен Семеныч рассмеялся, очень натурально, посерьезнел, тихо ответил, что ж, сынок, тебе видней, какие отцу слова говорить, вор, бандит, убийца, или похлеще чего, тебе видней, ты человек взрослый, самостоя­ тельный, жизнь понимаешь, кулаки по пуду, можно теперь и в отца плюнуть, можно, отец заслужил, вырастил, выкормил бугая, спасибо, сынок, земной тебе поклон. Семен Семеныч и впрямь поклонился, знал, что делает, не глупый ведь человек, примерно того и ждал, примерно к тому и готовился, материно воспитание, у самой руки коротки, так волчонка натравливает, ладно, там еше разберемся, а сейчас работать надо, работать, ведь ущучил-то как, не в бровь, а в глаз. Кирилл смо­ трел спокойно, внимательно, приготовившись к очередному спектаклю. Прокурор выискался, скрипел про себя Семен Семеныч, однако само­ обладания не терял, слишком много вложил он в сына, слишком боль­ шие надежды с ним связывал, чтобы сейчас так вот, походя, отдавать его этим бабам дурным, матери, бабке, девчонке, сестре, прихвостень юбочный, таких вот телков и приваживают, нет, мои милые, не видать вам моего хлопца как своих ушей. Не ослеп, участливо спрашивал Се­ мен Семеныч, лысина-то моя как прожектор сверкает, снова склонил голову, убедись, мол. Когда поднял, лицо уже утратило выражение ед­ кого презрения, превосходства, твердым, злым, некрасивым было лицо Семен Семеныча, понял он вдруг, что бы он сейчас ни сказал и ни сде­ лал, прежних отношений с сыном уже не вернуть, даже если он сейчас оправдается, все равно на нем будет сидеть пятно судимости, и новые их отношения будут выстраиваться не по его хотению, по тому, как связно, складно, разумно сумеет он сейчас объяснить сыну, почему всю жизнь пользовался дармовщиной. Семен Семеныч так давно, с головой погряз в обмане, что совер­ шенно искренне не мог отнести к себе, человеку безусловно порядочно­ му, слово «вор». Да, брал, да, согласен, жить у воды и не замочиться. Мог бы ого-го какие дела крутить, однако бог уберег, не польстился, а уж это-то, копеечное, даже и говорить смешно. Разумеется, нарушения, но жизнь-то нашу буквой не обмеришь, в цифирку не затолкаешь, все равно он человек честный, Семен Семеныч считал так искренне. Если нужда и заставляла его произносить слова подобного рода — чест­ ность, порядочность, долг и так далее, — он произносил их со спокой­ ной душой, неизменно внутренне морщась, даже в некотором смысле и страдая, как бы молчаливо взывая к человечеству, граждане, мол, до­ рогие, товарищи разлюбезные, не надо, прошу вас, сколько можно, не надо, ведь все мы прекрасно знаем, что нет ничего этого: ни долга, ни совести, ни морали, все это есть, конечно, но в чистом виде, в таком, в каком мы друг другу эти слова обращаем, их нет, не могут они суще­ ствовать объективно, среди земного — небесное. Есть слова, есть поня­ тия, которые эти слова выражают, и хорошо, что они есть, кто против, давайте же вместе помаленьку-полегоньку стремиться, чтоб обрели понят'ия эти плоть материальную, обросли жизненным мясом, посмот