Сибирские огни, 1987, № 12

Иногда она вставала н бесшумно выходила, неслышно прикрывая за собою дверь. И тогда он долго и неотрывно смотрел на эту дверь, испытывая непонятное и тревожное беспокойство:', а вдруг она больше не вернется? Но она возвращалась, держа в руке чашку с водой. Раз­ ворачивала бумажный пакетик и высыпала ему на язык мучнисто-бе­ лый и обжигающе-горький порошок. Он догадался: хина. Сестра, все такая же молчаливая и строгая, поила его из маленькой фаянсовой чашки, питье казалось густым и теплым... — Каким это зельем ты меня опаиваешь? •— устало и затаенно улыбнулся Третьяк. Она подняла на него большие синие глаза: — Это бадановый настой. Потом он уснул — крепко и без сновидений. А когда проснулся, ощутил необычную легкость, нигде и ничто не болело, даже горечь во рту исчезла. «Здоров», — радостно отозвалось в нем. Он попытался подняться, и в тот же миг, чуть повернув голову, увидел сидевшую подле кровати, на табуретке, сестру, в белом' платочке, со сложенными на коленях маленькими ладонями; у него шевельнулось в душе неж­ ное и благодарное чувство к ней: — Ты, наверное, устал^? Постоянно около меня... — Нет, нет, я уже отдохнула, —поспешно она возразила. — А вам еще нельзя вставать. Доктор не велел. — Ах, этот доктор, — вздохнул Третьяк и помолчал, глядя на нее вопросительно. — Скажи, как тебя зовут? Она опять вскинула на него большие синие глаза, как бы испугав­ шись чего-то, и тихо ответила: — Мавра. Чтр-то знакомое послышалось в этом имени: «Мавра... Неужто это та самая Мавра?» — удивленно подумал Третьяк. И вспомнил слова игуменьи: «А над сестрой Маврой надругались и те, и другие...» «Так вот она какая, Мавра! — несколько даже растерялся Третьяк. — Она же совсем еще дитя. Как же они могли ее тронуть? И как сумела она все это перенести?» —смотрел на нее с горестным сочувствием. Хоте­ лось как-то поддержать ее, помочь — но чем он мог ей помочь? — Спасибо тебе, Мавра! — сказал Третьяк. — За все, что ты сде­ лала для меня. — И, улыбнувшись, добавил; — А ведь ты и вправду похожа на мою сестру... — Потом долго молчал, и она молча сидела около него. — Скажи, Мавра, а давно ты здесь... при монастыре? — Девятый год. — Девя-атый? — удивился он. — Сколько же тебе лет? — Восемнадцать... исполнится на Покрова. — Выходит, полжизни своей ты здесь,.. И что же ты, так всегда здесь и жила? И не училась? — Почему не училась? Окончила монастырское училище. — Вон как,.у вас училище есть? Понятно. А теперь... Вас больше ста человек, чем же вы занимаетесь? — Работы много. Кто исполняет клиросное послушание, кто со­ стоит при выделке свеч, а кто шьет, прядет, за скотом ухаживает, за пчелами... — У вас и пасека есть? — Все у нас есть, — как бы с вызовом ответила она. — Если б не эта смута... живи да радуйся. А теперь вот все перевернулось. Люди веру теряют, друг друга топчут и убивают... — Не все, Мавра, потеряли веру. Многие, очень многие несут свою веру в душе, борются за нее... Мавра внимательно посмотрела на него: — И вы тоже... верите? — Верю, — сказал Третьяк. — Только верю я не в бога, а в че­ ловека. Она с сомнением покачала головой: — Люди злые, жестокие... они друг друга никогда не поймут. Вот господь и наказывает их за нерерие.., 90