Сибирские огни, 1987, № 12

Слух об этом скоро разнесся. И партизаны, удивляясь, говорили друг другу: ‘ ' — Гляди-кось, монашки и те решили содействовать нам: хлеба, крупы дают... Ну, теперя никакой Колчак нас не одолеет!.. А за этой новостью — еще одна: вернулись кортонские мужики. Акимов, три дня назад избранный начальником штаба первого конно­ партизанского полка, зашел к Третьяку, чтобы доложить об этом. Иван Яковлевич, кутаясь в свое легонькое драповое пальто, запи­ сывал что-то на крохотном листочке. Акимов заметил, что рука у не­ го дрожит и карандаш прыгает по бумаге... — Похолодало опять, — виновато сказал Третьяк. — Ну, что там нового? Акимова насторожил его вид, и он, приглядевшись, удивленно спросил: — Что с вам^и, Иван Яковлевич? Вас лее лихорадит. Может, фельд­ шера позвать? — Не надо фельдшера, — поспешно возразил Третьяк. — Обой­ демся. Завтра на рассвете выступаем — не до фельдшера... Да и ты, как видно, не за тем пришел. Какие новости? — Коргонцы вернулись. Помните, две недели назад семнадцать че­ ловек ушло из отряда? — А-а, это те, которые поддались на провокацию, — вспомнил Третьяк. — Кононыхин, Трусов... — Кононыхин и привел их в отряд. — Всех семнадцать? — Нет, Иван Яковлевич, пришло тридцать человек. Но из тех, кто уходил, вернулись не все... Семерых повесили. Трусова в том числе... Хмелевский, говорит, самолично приказал. — А мы им что говорили! Разве их не предупреждали? — сильно огорчился Третьяк. И, подумав немного, сказал: —Надо, чтобы Ко- ноныхин выступил перед бойцами и рассказал обо всем, что случи­ лось... Пусть знают, чего стоят колчаковские обещания. Вскоре после того, как ушел Акимов, явился фельдшер, быстрым взглядом окинул Третьяка, осматривать и выслушивать не стал — и так все ясно: ■ — Вам надо лечь. И немедленно. Малярия у вас, товарищ комис­ сар. Вам надо лечь. — А если не лягу? — Тогда я буду вынужден пойти на крайние меры... Попрошу то­ варища Огородникова и товарища Акимова уложить вас силой, если слово фельдшера для вас ничего не значит. — Силой меня не так просто... — буркнул, Третьяк, ежась под сво­ им легоньким пальто. — Ладно, пусть будет по-вашему, — тут же и согласился. — Меня и в самом деле-что-то трясет. Полежу немного. В тот же день Третьяка перевезли в один из монастырских домов и поместили в небольшой чистенькой келье. Игуменья Серафима сама об этом позаботилась, сказав, что здесь ему будет лучше и выздорове­ ет он скорее. Его укрыли двумя одеялами, но он никак не мог согреть­ ся. Дрожь колотила, корежила тело. Потом унялась постепенно, и к вечеру поднялся жар... Только на третий день Третьяк пришел в себя. Открыл глаза, об­ вел комнату не прояснившимся еще, мутным взглядом, пытаясь по­ нять, где он и что с 'ним, увидел рядом сидевшую женщину, лицо ко­ торой тоже было неясно, точно в тумане, белый платок на голове сли­ вался с белизною щек... — Вы кто? — и вдруг увидел, что женщина совсем еще молода, почти девочка, и до того похожа на его родную сестру Соню, до того похожа, (что в какой-то миг ему показалось, что это и есть сестра. — Соня? — спросил он, едва шевеля спекшимися губами, не слыша соб­ ственного голоса. Женщина вздрогнула и посмотрела на него удивлен­ но и чуть растерянно. И он, должно быть, понял свою ошибку, притих. 89