Сибирские огни, 1987, № 12

— Нет,—покачала она головой.—Это никогда не пройдет. Они все убили. Все! —Она отняла ладони от лица и впервые прямо и пристально взглянула на Гуркина.—Они сделали со мной все, что могли... Что же пройдет? Они убили Вадима Круженина... Убили на моих глазах. Где же тот старик с посохом, почему он не пришел и не выручил? Почему не спас мальчика?., Гуркин не знал, что ей сказать, что ответить», — Но как, как это могло случиться, где?.. Отдохни, Танюша,—сказал он.—А после мы обо всем с тобой поговорим. Решим, что делать. Через две недели в Томске начнет работу Областная дума. Я тоже приглашен. Вот и поедем вместе. В тот же день из Улалы одна за другой были отправлены две теле­ граммы. Первая в Барнаул, в губземуправу: «Четырнадцатого июля под лозунгом автономии капитан Сатунин объявил военную диктатуру. Кара- корумуправа снимает с себя всякую ответственность». Вторая телеграмма в Онгудай Аргымаю Кульджину: «Предлагаем немедленно распустить мобилизованных вами инородцев. Никакого со­ действия Сатунину не оказывать». А спустя несколько дней уже самому Сатунину: «Поднятый вами мя­ теж вводит в заблуждение инородческое население, а посему все ваши распоряжения Каракорумская управа не исполняла и впредь исполнять не намерена. Г. Гуркин». И еще одна: «Онгудай, капитану Сатунину, 24 июля, среда. Каракорумская управа, избранная всем народом Алтая, ждет окончательного установления форм управления только от учреди­ тельного собрания, но не силой оружия, как это делаете вы, а силой ра­ зума и законности. Если вы действительно любите Алтай и народ его, распустите вашу самочинную организацию, подчинитесь Временному Сибирскому правительству, под покровительством которого работает Каракорумская управа и весь алтайский народ. Председатель Карако- румуправы Г. И. Гуркин». Ранним субботним утром, двадцатого июля, член управы Степан Гур­ кин отправился в Онгудай на выручку единственного в Округе врача. Предприятие было рискованным, однако другого выхода не было: надо было во что бы то ни стало его вызволять. Степан Гуркин выехал в соп- ровождении небольшого отряда каракорумских гвардейцев, полагаясь не столько на эти силы, сколько на свою «неприкосновенность» —как члена Военного совета, в состав которого был он введен несколько дней назад... 26 Телега поскрипывала и тарахтела на колдобинах и ребристо высту­ пающих на дороге корнях, чиркала ступицами колес по пням, торчавшим по обочинам из травы,—и от звуков этих, от этой монотонной и бесконеч­ ной тряски тело как бы задеревенело и налилось тяжестью. Рану разбе­ редило. И Огородников не знал, как держать и куда девать левую руку: он ее то отпускал вниз,, защемляя коленями, то прижимал к груди и по­ качивал слегка, точно баюкал. Во рту пересохло и сильно, до тошноты горчило. Варя время от времени оборачивалась и, глядя на него тревожно-со­ чувствующе, спрашивала: — Болит? Огородников через силу улыбался: — Не очень. Вот здесь болит сильнее,—трогал рукою грудь. Варя вздыхала. От жалости к Степану у нее у самой сжималось и ны­ ло сердце. 34