Сибирские огни, 1987, № 12

И что же выяснилось в споре? А то, что многие «агрономы вовсе и не имеют желания быть законодателями полей. Это ведь озна­ чает давать указания и отвечать за послед­ ствия!» Кто должен научить человека брать на себя ответственность? Кто должен воспи­ тать в сельском труженике желание делать свое дело радостно и честно, с полной отда­ чей сил? Кто должен пробудить в каждом совестливость? Родной дом. Семья. Школа и СПТУ. Тех­ никум и вуз, коллектив и руководитель. Партийный вожак. Общий нравственный, климат и, так сказать, личная жизнь, среда обитания. Я лишь грубо обозначил этапы становле­ ния человека как личности, и тот, кто сколько-нибудь внимательно следит за сель­ ской публицистикой, уверен, давно ощуща­ ет «белые пятна» — продолжительные пе­ риоды жизни будущих героев, никак или, в лучшем случае, едва-едва «схвачены» публицистикой. Сельская семья... Как мало мы присмат­ риваемся к ней. А не она ли дает началь­ ный толчок будущему? Она. Почему же о династиях металлургов, шахтеров, моряков, летчиков вещаем; об артистах, что под ро­ дительским крылышком дорожку в театр иЛи на эстраду без особых хлопот протопта­ ли, едва ли не каждый день по телевидению говорим, портреты их во весь экран, опять же рядом с популярными папами и мамами. А про семью крестьянскую, что три-четыре поколения страну хлебом кормит, слышим лишь по больши-и-им праздникам! А вдумаемся. В Оренбуржье и на Алтае в самый трудный год хлебушек вовремя да куда с добром как убирается. Почему? Трудятся здесь семейные агрегаты. Не один, не два — сотни. Не бежит отсюда моло­ дежь в города, чтобы устроиться абы как. Не бежит, потому что честь и слава ее — здесь, потому что имя хлеборобское в поче­ те в каждой семье. И не первый год. Семья... В одной говорят: «Спичка от спички вспыхивает, дитя — от матери, кре­ стьянство должно быть потомственно». А в другой стертая пластинка крутится: «Всю жизнь сам в мазуте — пусть хоть сын по асфальту походит!» или «Я из-за коров да телят свету белого не видела — не хочу своему чаду такой судьбы!» И хотел бы выстроить ряд имен публи­ цистов, что обращают свое внимание на этот вечный исток нравственности, да не получается. Нет, или почти нет, таких очер­ ков. Потому особенно заметно стремление курганского прозаика Виктора Потанина в его публицистических вещах не обойти семьи как духовного камертона, как взлет­ ной площадки личности. Наиболее яркая из последних потанинских вещей этого 'плана — очерк «Добрая земля». ...Трудна и глубоко индивидуальна судь­ ба Нины Павловны Соколовой. Автор по­ вествует о ней, не скрывая своего прекло­ нения. Удивительной силы характером и сердечной щедростью наделена его зем­ лячка. Будучи в зените трудовой сла­ вы (талантливая комбайнерка намола­ чивала хлеба больше всех в колхозе и в районе), Нина Соколова взвалила на себя еще одну непомерную ддя ее лет и житейского опыта тяжесть — приняла под свое крыло, как мать, девять осиротевших детей. Вместе с ними приняла и отца их, бывшего фронтовика, едва не сгубленного внезапно обрушившимся горем: «живо свер­ нуло: ни дыханья, ни памяти, боли в голо­ ве, в пояснице, вроде стал заговариваться. В больнице даже врачи заплакали — вот какого доставили». Нравственную крепость в Нине поддер­ живает молчаливая и Глубокая доброта матери. Та когда-то приучила дочь не толь­ ко к технике, но и к оборению житейских невзгод, а сейчас по-русски, по-крестьянски, просто и душевно приняла на себя большую часть новых дочерних забот. Где бы Нине Павловне вытянуть одной! Нацеленность публициста на исследование душевных движений, трудовых интересов каждого члена этой семьи позволяет Викто­ ру Потанину создать запоминающиеся, по­ коряющие духовной самоотдачей натуры: Ананий Николаевич, его заботливый да рас­ торопный сменщик Вася, молчаливая мама Нины Павловны, сама героиня... Как не.разделить искреннее восклицание Анания Николаевича: «Надо в школах про таких рассказывать. А то — техника, техни­ ка! А что одна техника? Надо, чтоб маши­ на была продолжением души. А за душу мы отвечаем... Вон моя Нина Павловна сколько народу выучила. И меня подняла. Пожилых тоже надо учить». Очень образно сказал в беседе с публи­ цистом о Нине Павловне местный учитель А. П. Добромыслов: «Она учит жизнью, судьбой...» Мне, оттолкнувшись от этой фразы, хо­ чется сказать об авторе, Он учит глубиной постижения личности, глубиной любви к человеку. Непоказной, а естественной, как дыхание, распахнутой, как сама деревен­ ская жизнь, глубиной доброты, примером совестливого, сердцем воспринимаемого дол­ га перед людьми. Элементы «семейной, домашней» педагоги­ ки на селе просматриваются в очерках Ана­ толия Козловича («Откуда дует ветер»), Екатерины Лопатиной («На Оке и Каме»), в цикле Анатолия Стреляного («В селе, у матери»), особенно в первых его публика­ циях — «Проводы в Старой Рябине»... Не­ густо, прямо скажем. Еще печальнее обстоят дела с освещением в публицистике жизни сельской школы. Своевременно и остро поставил вопросы жизни сельской школы Иван Васильев в 4цикле очерков «Крестьянский сын». Главный среди этих вопросов, на мой взгляд,— о нравственном аспекте миграции сельского населения. Прав публицист: кредо жизненного успеха привычно видится в шагах по служебной или профессиональной лестнице уехавшего из села, а не оставшегося в селе. Уехала сельская дивчина в город, стала знатной ткачихой — твердим: хорошо, человеческая судьба состоялась. А не уехала и двадцать лет работает на ферме или в поле, стала мастером своего дела — телятницей, птич­ ницей, звероводом, полеводом — вроде и роста никакого. А уж о состоявшейся судь­ бе вроде и говорить неприлично, если, не дай бог, не стала она ни героем труда, ни народным депутатом. А почему, собственно? 155