Сибирские огни, 1987, № 11

другой — следователь Линник и Лапердин... Направлялись они в Улалу, где, по настоянию Соболевского, должны были провести доследование. Но обстановка была настолько ясной, что дальнейшее свое пребывание здесь Линник считал бессмысленным. Он был уверен, что Кайгородова ни в коем случае нельзя упускать. И упустили... Нет, нет. Линник все больше склонялся к мысли, что в Улале ему делать нечего, разумнее вернуться в Барнаул. И теперь он ждал только подходящего момента. В тот же день председатель Бийского Совдепа Захар Двойных связался по прямому проводу с Барнаулом. Ответил ему председатель губ- реввоенсовета Цаплин: — Ну, что там у вас? — У нас тут, Матвей Константинович, циркулируют упорные слухи насчет чехословацкого наступления, что Омск и Новониколаевск пали... И что чехи уже на подступах к Бердску. — Прежде всего, панике не поддаваться,— ответил Цаплин.— Омск пока свободен. Положение, однако, тяжелое. Чехословаки взяли Новониколаевск и движутся на юг, в направлении Барнаула. Железная дорога со вчерашнего дня на осадном положении. Вооруженные отряды вышли из Барнаула навстречу противнику. Срочно создаются рабочие дружины. Какими силами располагает Бийск? — Ждем с минуты на минуту прибытия двух отрядов — Огородникова и Плетнева. Формируем новые отряды. Объявлена мобилизация. — Хорошо. Действуйте по обстановке,— сказал Цаплин.— Ленин верит сибирским большевикам, и мы должны оправдать это доверие. — Постараемся, Матвей Константинович. 17 Вечером, уже в сумерках, огородниковский отряд вошел в Шубинку. Собаки дружным лаем встретили конников. И улица, пустынная и безлюдная до того, враз наполнилась голосами, стуком копыт, всхрапыванием лошадей, почуявших, должно быть, желанную передышку. Когда поравнялись с лубянкинским домом, Огородников весь как-то подобрался и натянул поводья, придерживая коня. Показалось, мелькнуло в окне знакомое лицо... Варя?! Огородников вглядывался напряженно, до рези в глазах, в тускло отсвечивающие окна, переводя взгляд с одного на другое, но Варя больше не появлялась. Дом Лубянкиных остался позади, но Огородников все еще не мог успокоиться. Хотелось увидеть Варю, поговорить с ней. И это желание овладело Огородниковым столь остро, что никаких колебаний уже не осталось. «Надо сегодня же зайти к Лубянкиным»,— решил он. Пока отряд устраивался на ночлег, расквартировываясь, пока продолжалась колготня и Огородников был занят неизбежными в таких случаях делами, хлопотами, мысль о Варе отступала, заслонялась другими мыслями; но как только расквартировка закончилась и суета улеглась, Огородников облегченно вздохнул и снова подумал о Варе... Дегтярною чернотой наливалось небо, и чем темнее оно становилось, тем ярче и крупнее разгорались звезды. Посвежело. Огородников подошел к Селиванову, стоявшему у ворот. Цигарка во рту у него то потухала, то вспыхивала, когда он сильно затягивался, лицо смутно различалось в густеющих сумерках: казалось, и не стоял он, а медленно плыл в темносизом воздухе. — О чем думаешь, Матвей Семеныч? — Да так... о многом. Трудные дни предстоят нам, командир. — Трудные. А когда они были легкими у нас? Ничего, выстоим. Выстоим! — Он помолчал немного.— Пройдусь перед сном. Заодно и посты проверю. Не желаешь? 91