Сибирские огни, 1987, № 11

русскому народу смысла? — углубил вопрос Фадеев,— Вам ведь известно, откуда такое название? Слишком многое за этим скрывается. Гуркин провел рукой по жесткому ежику волос, ото лба к затылку, как бы успокаивая и сдерживая себя, и горестно усмехнулся: — Ну что ж , теперь мне, по крайней мере, ясно: серьезного и объективного расследования не будет. Вести же пустопорожние разговоры я не намерен. Теперь я вижу, что настроена комиссия односторонне. — А вы нас переубедите,— сказал Фадеев.— Чтобы мы поддержали вашу сторону. Пока нет таких доводов. — Какие вам доводы нужны? — глянул па него Гуркин.— А разве случай в Мыюте — не довод? — Довод. Только не в пользу Каракорума... — Каракорумский отряд находился на своей территории и никому не угрожал. — А мы, стало быть, на него напали? — ирошшески вставил Огородников.— А известно ли вам, что двумя днями раньше два каракорумских отряда, два, а не один, как вы утверждаете, заняли село и учинили расправу над членами Мыютинского Совета? Разве это не открытый выпад против Советской власти? Какого же сочувствия и понимания вы ждете от нас? — Понимания я от вас не жду,— сухо ответил Гуркин.— Одного требую: освободить оставшихся в живых людей, которых вы захватили силой... — А вы как думали: идете против революции, а революция должна с вами цацкаться? — жестко спросил Огородников.— Не будет такого! — Он помолчал, видимо, осмысливая сказанное.— Мой помощник товарищ Чеботарев проводит вас и познакомит с обстановкой... если вы не передумали. — Нет, не передумал,— холодно глянул на него Гуркин и, не сказав больше ни слова, быстро вышел. Какое-то время все сидели молча, словно потеряв нить разговора. — Ну, и что же предлагает комиссия? — первым нарушил молчание Соболевский.— Какое решение вы намерены принять? — Решение может быть только одно,— ответил Фадеев.— Немедленный арест всех членов Каракорумской управы. Во главе с Гуркиным. Это облегчит дальнейшие наши действия по пресечению каракорумской авантюры. — Это что же, окончательное ваше решение? — Окончательное,— упрямо наклонив большую бритую голову, сказал Фадеев.— Это я говорю как член губкома и председатель следственной комиссии. Соболевский хмуро помолчал. — Вы что же, и Гуркина считаете авантюристом? — А кто он по-вашему? — Талантливый художник, прежде всего. — А мы говорим не о художнике,— стоял на своем Фадеев.— Речь идет об антисоветской группировке, возглавляет которую Гуркин. — А вы не допускаете, что художник Гуркин мог оказаться в плену искренних своих заблуждений? Согласен: каракорумская авантюра существует, но вина Гуркина лишь в том, что он позволил обмануть себя и втянуть в эту авантюру. — Он позволил обмануть не только себя, но и свой народ,— возразил Фадеев, бритая макушка у него вспотела, и он вытер ее широкой пухлой ладонью.— Политический авантюризм тем и опасен, что он многолик и толкает к пропасти не одного человека, а многих людей, массы, целые народы... Кому это выгодно? Советской власти? Нет. И еще р аз—нет! Вот какая ситуация сложилась на данный момент, Георгий Константинович. А вы хотите оправдать Гуркина. Нет ему оправданий! И решение наше,— слегка повысил голос,— мы отменить не можем. Гуркина надо предать революционному суду... вместе с Кайгородовьш и 89