Сибирские огни, 1987, № 11

Хотя, как выяснилось позже, ни по возрасту своему — двадцать шесть лет, ни, тем более, по своему партийному стажу — член партии большевиков с одна тысяча девятьсот десятого, Соболевский не был юноша, а был зрелый, закаленный боец. Он улыбнулся Огородникову, протянул руку. — Это правда, что есть приказ об отводе отряда из Мыюты? — спросил Огородников. — Давайте обсудим этот вопрос. — Разве приказы обсуждаются? — язвительно прищурился Огородников. «А впрочем,— тут же подумал,— и выполняются не все. Поглядим по обстановке...» Вслух же прибавил: — Можно и обсудить. И только сейчас заметил сидевшего подле окна человека, скуластое смуглое лицо которого, с резкой и жесткой линией рта, обрамленного сверху коротко стриженными усиками, показалось ему знакомым... И он тотчас догадался: Гуркин. «Ну что ж ,— подумал Огородников, глядя Гуркину прямо в лицо,— можно и обсудить.» — Вот и хорошо,— кивнул Соболевский.— Хочу вас, товарищи, сразу предупредить: руководство Центросибири крайне озабочено создавшейся в Горном Алтае обстановкой. Речь идет не о классовом антагонизме, когда пролетариат и сознательное крестьянство с оружием в руках отстаивают завоевания революции, борются против своих угнетателей — это закономерно и неизбежно. Речь идет о совершенно неоправданной вражде между русским и туземным населением Алтая, разросшейся до вооруженного столкновения... Наша задача, товарищи, мирным путем урегулировать этот конфликт. Чтобы впредь подобные эксцессы не повторялись... . — Мирным путем не выйдет, товарищ Соболевский,— возразил Огородников.—- Слишком далеко зашли. Соболевский удивленно посмотрел на него, повернулся к Гуркину: — И вы так считаете, Григорий Иванович? — Нет, я так не считаю,— ответил Гуркин,— Конфликт произошел на территории Округа, а не в пределах Бийского Совдепа, куда мы не вторгаемся... — Конфликт произошел на территории Советской республики,— уточнил Огородников.— А у нее границы единые. — И потом есть еще одна тонкость, не учитывать которую было бы ошибочно и даже опасно,— добавил Фадеев, сидевший боком к столу и лицом к лицу с Гуркиным.— Во-первых, далеко не все алтайцы поддерживают Каракорум. А во-вторых, и в самой Каракорум-Алтайской управе, во главе наиболее важных ее отделов, военного, скажем, во главе так называемых «гвардейских» формирований да и среди самих «гвардейцев» немало людей отнюдь не туземного происхождения... — А что, разве в Совдепе одни только русские? У нас одна задача — отстоять право алтайского народа на самоопределение,—- поднялся Гуркин и неторопливо прошел до двери и обратно, мягко ступая по половицам— ходок в нем угадывался незаурядный.— Разве революция не предоставила нам такого права? А если это не так, тогда я не понимаю Советской власти... — А вы ее и так не понимаете,— резко сказал Фадеев,— О каком понимании можно говорить, если под знаменем Каракорума собрались и объединились в большинстве своем враждебные революции элементы — эсеры, монархисты, областники и националисты разных мастей... Ло зунгами об автономии и самоопределении алтайского народа они лишь маскируют истинные свои цели. — Они уже и маскироваться перестали,— заметил Огородников. Гуркин посмотрел на него с неприязнью: — Это не так, ошибаетесь. — Так. Можем подтвердить это примерами. " А разве само название вашей управы и будущей столицы вашего округа Каракорум не содержит в себе враждебного по отношению к . 88