Сибирские огни, 1987, № 11

сенника. А снизу, от настывшей за ночь земли, тянуло прохладой и пахло дегтем. Огородников поднялся, с хрустом потянувшись, и подошел к проему. Базлали петухи во всех концах деревни. Всхрапывали кони, привязанные к городьбе. Несколько бойцов смазывали втулки колес и оси телег, о чем-то негромко переговариваясь. Как будто ничего не случилось, а все вчерашнее — кошмарный сон. И утро такое тихое и ясное, что, кажется, в самой изначальности его нет ничего, кроме добра и света... «Откуда же тогда берется зло и неправда, если сама природа этому противится?» — думал Огородников. Комиссия из трех человек, прибывших из Барнаула, заседает в небольшой комнате волостного Совета. Председатель Совета Савелий Мыльников, освобожденный из-под ареста каракорумцев, сидит, как гость, в сторонке и без конца смолит самокрутки, прикуривая одну от другой... Глаза у него красные, с набрякшими веками, и говорит он тихим усталым голосом: — Никаких противузаконных действий, о чем докладывал тут подъесаул Кайгородов, мы не совершали... — Кайгородов не докладывал, а давал показания,— мягко поправляет председатель комиссии, член губисполкома Фадеев, бритоголовый, добродушного вида человек.— Мы хотим понять, Савелий Акимыч, причину возникшего конфликта. Тут же еще два представителя из Барнаула: инструктор губсовета Лапердин, худощавый, резкий, несколько даже нетерпеливый и горячий человек, и следователь губревтрибунала Лпнник — спокойный, сдержанный, холодно-расчетливый, таким, вероятно, и полагается быть судебному следователю. И хотя формально комиссию возглавляет Фадеев, фактически все дело ведет Линник. Он и сидит за председательским столом. — Скажите, товарищ Мыльников,— обернулся он к мыютинскому председателю,— каким образом вас арестовали? И какие при этом были предъявлены обвинения? — А никаких,— устало вздохнул Мыльников.— Кончилась, говорят, ваша власть, освободите место. И поставили председателем Арюкова, он у них всегда на подхвате... Ну и без Короткова, этого кровососа, конечно, не обошлось. — Понятно,— Линник снял очки, протер и снова надел.— Давайте послушаем Короткова. Коротков не вошел, а как-то боком протиснулся в дверь и встал поодаль, сцепив на животе большие пухловатые руки. — Прошу садиться,— пригласил Линник.— Гражданин Коротков, каковы отношения были у вас до прихода каракорумцев с местным Советом? — А никаких,— вскинул голову Коротков.— Потому как я еще в марте отписался к Каракорумскому округу. А Мыльников, стало быть, не признавал этого и требовал с меня налоги... А куда денешься, если грозят арестом. — И какая сумма была внесена? — Три тыщи семьсот двадцать пять рублей и тридцать копеек. — Моя воля, я бы с тебя не три тыщи, а все десять сдернул,— не выдержал Мыльников. — Известное дело,— насмешливо согласился Коротков.— Своего нет, дак хоть чужим поживиться... — Гражданин Коротков! — прервал его Линник.— Говорите по существу. Обложение было сделано, исходя из реальных ваших доходов, и никаких нарушений я здесь не вижу. — Дак ведь отписался я к Округу, стало быть, и все повинности должен отбывать там, а не в Совдепии. — Поглядите на него, какой умник! — вскинулся Мыльников и повернулся к следователю: — Он знаете что удумал нынешней весной, этбт живодер? Кончилась в потребительской лавке соль, вот он и решил 85