Сибирские огни, 1987, № 11

— Угу, — приглушив голос и весь подобравшись, ответил Огородников. — Курево е? — Е, е... — Огородников только сейчас заметил в руке человека винтовку. — Отсыпь трохи. Нутро горит. — Щ ас... отсыплю, — сказал Огородников. Часовой приблизился. И Огородников коротким и ловким движением перехватил его винтовку: — Спокойно. Без паники. И чтоб ни единого звука. Тот принял это за шутку: — Да ты шо, сбесився? Пусти, земляк... — потянул к себе винтовку, но Огородников был сильнее. И тот понял все, его начало трясти: — Набилизованный я, набилизованный... Да шо ж це таке деется? — Ну, ты, набилизованный, — тряхнул его за плечи Огородников,— возьми себя в руки. Скажи лучше: в этом доме есть каракорумцы? — Ни-и, туточки нема, — торопливо ответил тот. — А в цей вон хате, шо справа, и в цей, шо на задах, е. И тамочки тоже е, и тамочкн... — Говори по порядку, — осадил его Огородников. — Пулемет где находится? Подошел Михаил Чеботарев, спросил: — Что за птица? — Ворона, — усмехнулся Огородников и передал Михаилу отнятую винтовку. —Трофей. Возьми. А этого в заднюю цепь — и глаз с него не спускать. А то он прикидывается овечкой, «набилизованный», а винтовку не хотел отдавать... Ну, пошли! — глубоко вздохнул и медленно, словно еще к чему-то прислушиваясь, поднял над головою наган. И в это время совсем близко, через дорогу, раздался еще не совсем уверенный, но все же достаточно сильный петушиный клик, прозвучавший как сигнал тревоги. Тотчас в разных концах деревни и на разные голоса отозвались другие певуны. Огородников выстрелил. И горы, как бы удвоив звук, тотчас вернули его раскатистым и громким эхом. — Вперед! За мной, товарищи! — Огородников легко, почти не касаясь жердины, перемахнул прясло. Хлопнула где-то рядом дверь. А может, выстрел. Кто-то спрыгнул с крыльца, чиркнув прикладом винтовки о ступеньку, увидел бегущих по улице красногвардейцев, метнулся в одну, в другую сторону. — Бросай оружие! — крикнул Огородников и выстрелил неприцельно, скорее для острастки. — Все отходы перекрыты... Бросай оружие! Тот, не оглядываясь, кинулся напрямую, через огород, к реке. Но вдруг, словно на что-то натолкнувшись, остановился, сделал еще несколько шагов и медленно, как бы нехотя, повалился, осел между грядок... «А-а-а-а!» — протяжно и мощно перекатывалось, неслось с другого конца деревни. Хлопали выстрелы. Поблизости где-то со звоном разлетелось стекло. Тяжелая бадейка оборвалась и с грохотом полетела в колодец. Взметнулся к небу колодезный журавль. «А-а-а-а!» — неслось теперь и со стороны шебалинского тракта. «Молодец Романюта!» — разгоряченно подумал Огородников. Рядом чиркнули пули, взбив на дороге фонтанчики пыли, он перепрыгнул через эти «фонтанчики», рванулся вправо, к стене дома, из-за которого, как ему показалось, бил пулемет. Но нет, стреляли из низкого, под соломой, пригончика. Огородников, пригнувшись, в два прыжка пересек ограду. Пулемет хлестанул вдоль улицы, и двое бойцов, бежавших рядом, рухнули на дорогу, как подрубленные. Огородников, держа наготове гранату, шаг за шагом приближался к пригону. «Сейчас я тебе заткну глотку», — и, выдернув чеку, швырнул гранату в темневшее за жердяными воротами узкое отверстие. И упал вниз лицом на кучу навоза. Рвануло так, что содрогнулась земля. Огородников вскочил и уви- 8 і