Сибирские огни, 1987, № 11

Девушка пересекла огород, приоткрыв узенькую калитку, повернулась и вскинула голову. Степану показалось, что она улыбается. Он тоже улыбнулся и на какой-то миг позабыл о стоявшем рядом Корнее Лу- бянкине. Тот кашлянул, как бы напоминая о себе. Степан посмотрел на него, продолжая улыбаться, и эта улыбка была сейчас не совсем уместной. — Такие вот дела... — сказал, слегка растягивая слова, и вдруг заметил наглухо заколоченное тесинами окно. — Лишние, что ли? — Теперь много чего лишнего... Шкуру с мужика сдерут и скажут^ лишняя. Нашего брата, мужика, — сузил глаза Лубянкин, — любая власть норовит взять за глотку. — Что-то не пойму я тебя. Давай разберемся. — Чего разбираться, небось и без меня все знаешь... Совдеп отвалил налоги, каких и при царе не было. Слава богу, дождались новой власти!.. Окна-то не я один заколачиваю. Собак начали вешать, скотину резать... Виданное ли дело — по весне скот изводить! Л куда денешься? Тридцать рубликов с лошади, двадцать пять с коровы... Кур и тех обложили. Раскошеливайся, мужик!.. — Это что же, Совдеп обложил такими налогами? — А то кто ж! — Странно. Я вчера только был в Совдепе, разговаривал с товарищем Двойных — ни о каких налогах не было речи. Вам что, и листы окладные уже вручили? — Листов пока нет, но сказали, что будут. Ясно было сказано: налогом облагаются не только лошади и коровы, но и мелкий скот... Даже собаки. Окна, ежели их больше четырех, тоже подлежат обложению. А у нас тут редко у кого меньше четырех. Во, додумались! — Д а уж додумались,— усмехнулся Степан, начиная кое о чем догадываться.— Значит, так: окладных листов никто еще в глаза не видел, а скот уже начали резать и окна заколачивать... Откуда это пошло? Слухи про налог. Лубянкин потер переносицу ладонью, припоминая: — Третьего дни приезжали так же вот верховые... Собрали народ и объявили, все как есть зачитали по гумаге... — По бумаге? — покачал головой Степан, окончательно уяснив ситуацию.— Обманули вас, Корней... Как тебя по батюшке-то? — Парамонычем был с утра. — Вот я и говорю, Корней Парамоныч: вокруг пальца вас обвели. А вы уши развесили и все приняли за чистую монету. — Это как обманули... зачем? — растерянно поморгал Корней.— Как же теперь? — А чего тебе горевать,— язвительно посмеялся Степан.— Окна ты заколотил, собак попрятал — с тебя и взятки гладки! — Да будет тебе, не до смешков. Это же по всей деревне такая кутерьма... — Ладно,— построжел Степан.— Соберем народ и объясним положение. Корней Лубянкин и глазом не успел моргнуть, как ударили церковные колокола и поплыл над селом тугой звон, всполошив шубинцев. Вскоре на небольшой площади собрались стар и мал, удивленно смотрели на стоявших у церковных ворот пятерых всадников. Гадали, переговариваясь вслух: «Кабыть война не началась... Ой, лихо, лихо!» Степан выехал вперед, чтобы его лучше видели, и, набрав полную грудь воздуха, шумно выдохнул: — Товарищи! Граждане села Шубинка! Сегодня узнали мы новость, которая, как говорится, ни в какие ворота... Враги революции бессовестно обманули вас, ввели в заблуждение насчет налогов, которыми якобы обложил население Совдеп. Сделано это было с дальним прицелом. Прежде всего для того, чтобы вызвать у вас панику и недоверие к Советской власти...— Он приподнялся на стременах и вдруг увидел Варю Лубянкину, стоявшую чуть в стороне. «Ну вот и свиделись 70