Сибирские огни, 1987, № 11

Бояться нечего. Безнаказанно им не пройдет, если они вздумают применить силу. А интересы Алтая должны защищать сами алтайцы. Понимаешь? Алагызов удивленно подумал: «Он говорит так, будто сам алтаец, а не русский». — Понимаю, конечно. Только шибко далеко до Улалы. Вот если бы центром Каракорума сделали Черный Ануй или Онгудай... — До Онгудая тоже не близкий свет,— внешне спокойно, но с внутренним негодованием сказал Кайгородов.— Послушай, Алагызов, так мы ни до чего не договоримся. Придется созвать собрание. Пусть сам народ и решает. Алагызов полол плечами: — Пусть решает. Я разве против? На другой день в волостной управе собралось человек тридцать. Люди не понимали, зачем такая спешка, настороженно и с интересом поглядывали на русского офицера. — Мы, представители Каракорума, истинные защитники алтайского инородческого населения, огорчены тем, что до сих пор вы не приняли никакого решения. А это на руку вашим врагам. Одно скажу: по темноте своей вы упустили из рук то, что вам и только вам принадлежало и принадлежит по праву — леса и земли, все неисчислимые богатства вашей родины, Голубого Алтая. Пользуются же этими богатствами другие... Но Алтай должен принадлежать алтайцам! И если вы действительно хотите быть самостоятельными и свободными сыновьями Алтая, вы должны немедленно присоединиться к Округу и не признавать никаких распоряжений Бийского Совдепа... Секретарь волостной управы Угрюмов, рыжеватый, худой, лет сорока, человек, переводил выступление Кайгородова, и тот, прислушиваясь, все больше мрачнел: слишком уж по-своему толковал его слова Угрюмов, не догадываясь, что Кайгородов знает алтайский язык не хуже, чем он. Кайгородов не выдержал «конспирации» и заговорил по-алтайски. Но и это не помогло: когда началось голосование — большинство было против присоединения к Округу. Удивил его и верх-ануйский председатель Кужай Тобоков два дня назад обещавший выступить в защиту Каракорума, он сидел, как воды в рот набрав, и одним из первых поднял руку против присоединения. Кайгородов подошел к нему после собрания: — Как чирьи, Тобоков? — Болят, кермес их задери!.. — Ну, погоди немножко... вот подыщем средство — и вылечим,— недобро сощурился. — Что ж ты, Тобоков, обещал голосовать за Округ, а проголосовал за Совдеп. Как прикажешь тебя понимать? — Пока живем по-старому, а там посмотрим,— простодушно ответил Тобоков.— Будет в округе лучше — перепишемся. Кайгородов посмотрел на него в упор, подозревая, что он только прикидывается простачком... — Лучшую жизнь, Тобоков, надо завоевывать, а не ждать, когда тебе эту жизнь преподнесут на блюдечке. Угрюмова он остановил во дворе: — Послушай, секретарь, а ты ведь сегодня переводил не мои слова, а свои, которые носишь за пазухой, как камни... — Слова в голове надо держать, а не за пазухой,— ответил Угрюмов, ничуть не смутившись. — Ну, смотри... чтобы голове от этих слов тяжелее не стало,— предупредил Кайгородов. Из Черного Ануя он выехал в Барагаш, где встретил Степана Гуркина. И обо всем ему рассказал. Тот махнул рукой: — Черт с ними, обойдемся. Большинство волостей присоединились. А как с туземным дивизионом? — поинтересовался. 67 3 *