Сибирские огни, 1987, № 11

— Отчего же...— смутился Вадим, застигнутый врасплох этим вопросом.— Очень даже интересно! — Хитрить надумал? А не получается: все написано у тебя на лице. — Что написано? — спросил он удивленно. — Все,— усмехнулась Таня. И вздохнула, погрустнев.— Жаль, конечно, что картины Гуркина тебя не тронули. И не спорь, пожалуйста, я вижу. ц— Неправда,— возразил он, слегка покраснев.— Гуркин замечательный художник, другого такого художника, может, и нет в Сибири... И не в его картинах причина. — А в чем? Вадим помедлил. — Будь на месте гуркинских картин другие... даже сама «Джоконда», я все равно бы смотрел на тебя, а не на нее! — признался он с такой отчаянной решимостью, что теперь смутилась и покраснела Таня. — Ну, будет, будет тебе выдумывать. а л Вечером в доме Корчугановых собрались гости: сам виновник всех этих событий Гуркин, Потанин, Шишков, отец Вадима профессор университета Кружении, юрист Вологодский, несколько молодых литераторов и художников... Кружок образовался веселый и шумный, Таня ловила каждое слово сибирских корифеев — все казалось важным, значительным и неповторимым. Потом ее попросили сыграть, и она с удовольствием села за фортепиано и стала играть — то ли полузабытую мазурку, то ли что-то свое, импровизируя... Гости были в восторге от ее игры, наговорили комплиментов, смотрели на нее с восхищением. Она и вправду была в тот вечер обворожительной. И Вадим Кружении, выбрав момент, увлек ее в другую комнату, порывисто обнял и стал целовать. Таня попыталась высвободиться, ей стало жарко, неловко, она чуть не задохнулась в его объятиях — и вырвалась, наконец, резко его оттолкнув. — Как ты смеешь? Это грубо... и бесчестно! — Лицо ее было красное от возмущения.— Немедленно уходи. Слышишь?.. — Таня, послушай... выходи за меня... Я люблю тебя. И прошу твоей руки. — Перестань. Ты что кричишь? — опасливо покосилась она на дверь.— Разве я кричу? Я говорю шепотом. Будь моей женой. — Боже мой, о чем ты? Перестань. Это в тебе хмель говорит. — Ты же знаешь, что я не пью. А тебя люблю больше жизни. Скажи, что нужно сделать, чтобы ты мне поверила? Сделаю все... все, что ты захочешь! Скажи: что сделать? — Во-первых, не говорить глупостей. А во-вторых, пойдем к гостям. А то неудобно... уединились. — И это все? — вздохнул он разочарованно. Помолчал и призналс я :— Знаешь, Таня, я, наверное, скоро уеду. На фронт, в действующую армию... Университет подождет. — Боже, час от часу не легче. Но это же глупость, Вадим. — По-твоему, защищать Отечество — это глупость? Идет война, и я не хочу оставаться в стороне. — Нет, нет, я не то хотела сказать. Конечно, ты прав... но все это так неожиданно. Они постояли еще немного, успокаиваясь, и вернулись в гостиную. Таня прислушалась. — Ничто в жизни не повторяется,— говорил Шишков,— Есть похожие люди, но попробуйте найти двух одинаковых! А правда, что для британского консула копию с «Разлива Катуни» сделали вы лучше оригинала? 51