Сибирские огни, 1987, № 11

Гости перешли в маленькую горничку, устланную узкими пестрыми половичками, и Михей, придерживая пустой рукав, сел рядом со Степаном.— М-маловато нас п-пока... — Ничего,— сказал Степан,— главное, что начало положено. Дело у нас одно: Советскую власть защищать. А то вон прошлой ночью... — Дежурство надо установить,— предложил Чеботарев.— Тогда они не сунутся. Поймут, что флаг охраняется... — Может, и охрану,— кивнул Степан.— Главное, чтоб они другое поняли: действуем мы сообща, а не в одиночку. И вообще, товарищи, прошу вас никаких самостоятельных и непродуманных действий не предпринимать... Так что, товарищи,— подытожил Степан,— отныне боевой союз... Союз фронтовиков должен все силы направлять на защиту революции и постоянно пополнять свои ряды за счет сознательных граждан. — Постой,— всполошился Митяй.— Это что же получается: ежели я не фронтовик, мне, стало быть, и ходу нету в Союз? Степан улыбнулся: — Не беспокойся, кто защищает Советскую власть — и есть самый настоящий фронтовик... Теперь главный вопрос,— озабоченно прибавил: — Вопрос об оружии, товарищи... Март был на исходе. И словно оттого, что срок его истекал, ярился вовсю. К полудню с крыш уже не капало, а текло... Сугробы, точно дробью побитые, с треском и шорохом оседали, рушились, уменьшаясь прямо на глазах, и первые ручейки, по-цыплячьи проклюнувшись сквозь ноздреватую снежную скорлупу, весело побежали из-под ворот... Степан вышел во двор, остановился, щурясь от обилия света. «Весна-а»,— подумал Степан, вкладывая в это слово особый, лишь ему понятный смысл. Подошел отец, достал из кармана кисет: — Больно ранняя нынче веска. Пятнадцатое марта, а гляди, что творится! — Почему пятнадцатое? — посмотрел на отца Степан.— Двадцать восьмое. Забыл, что с первого февраля перешли на новый стиль? — Кто перешел, а кому и без надобности,— отмахнулся отец.— Придумали — время передвигать... Зачем? — А , затем, чтобы жить по-новому. — Мужику все одно — пятнадцатое или двадцать восьмое. Приспеет время— начнет пахать да сеять, а коли не приспеет, дак и на числа смотреть не будет. Было бы что сеять,— и вздохнул,— вон сколько пустошей за войну образовалось. Д а , не скоро теперь одюжеют люди, не скоро. Сколь ушло мужиков, а воротилось?.. — Помочь надо солдаткам,— сказал Степан и подошел ближе.— Мы тут кое-что придумали. — Кто это вы? — Союз фронтовиков. Решили нынче вспахать да засеять несколько десятин для помощи солдатским вдовам. Отец удивленно посмотрел на него: — А где ж пахать собираетесь? — Сам же говоришь, пустошей много. Или на бывшей церковной пашне... Небось, господь не станет препятствовать доброму делу? — Господь, может, и не станет, а вот слуги господние воспрепятствуют. Тот же Епифан Пермяков... Д а они из глотки вырвут, а своего не отдадут. — А мы возьмем свое. — Чем же вы докажете, что это ваше? — А это уже революция доказала. Слыхал про такой декрет: вся власть Советам, а земля — крестьянам. 41