Сибирские огни, 1987, № 11

— Что же делать.’' — воскликнул министр путей сообщения Устругов. Сидевший рядом с ним министр финансов Михайлов язвительно заметил: — Ноев ковчег сооружать... Шутка показалась неуместной. Вологодский нахмурился, разгладив роскошную бороду: — Нам, господа, необходимо высказать свое отношение к свершившемуся факту — и принять разумное решение. . — А жертв много? — кто-то спохватился. — Жертв нет,— ответил Вологодский.— Один солдат ранен. Кто-то осторожно заметил (кажется, тот же Устругов), что арестована только часть членов Директории, стало быть, речь только о том: кто возглавит Директорию? Другие не соглашались: о какой Директории можно говорить, если она во главе со своим лидером ничего не смогла противопоставить грубой силе!.. Генерал Розанов, начальник штаба Ставки, высказался еще более резко и определенно: — Директории нет — и речь сейчас не о ней. — Д а , да, это так,— согласился Вологодский.— Директория изжила себя, и возрождать ее нет смысла... Он, сам член вчерашней Директории, сегодня уже говорил о ней в прошедшем времени. — Выбирайте, господа. Никто за нас не решит этого вопроса.— Помолчал и добавил: — Политике претит нерешительность. — Лично я думаю о политике с точки зрения рубля,— с неизменной своей язвительной усмешкой сказал Михайлов.— И как министр финансов, и как человек, считающий прочность рубля основой и незыблемостью государства... — Верно,— поддержал его министр продовольствия Зефиров.— Потому и мне в интересах рубля хотелось бы знать определенно: кому отныне будет принадлежать власть? — А вы как полагаете? — Полагаю, что власть должна быть устойчивой и твердой. — Как нынешний рубль,— ехидно заметил Устругов. — И как порядок на железных дорогах,— парировал Михайлов. Вологодский постучал карандашом по застывшей чернильнице: — Согласен: власть должна быть устойчивой и твердой. Но что для этого необходимо? Что? — Диктатура— вот что необходимо! — сказал генерал Розанов и посмотрел на военного министра. Колчак сидел, положив ногу на ногу, и не проронил пока ни единого слова. Тонкие, слегка обветренные губы презрительно поджаты, лицо спокойно, как будто все, о чем идет речь, никак не касалось военного министра. Он и сейчас, когда генерал Розанов предложил диктатуру, невозмутимо и выжидательно промолчал. — Значит, диктатура,— повторил Розанов. И Вологодский с излишней поспешностью поддержал его: — И я не исключаю этого. Д а , да! Если мы действительно думаем о возрождении России... Но кто? — вопросительно обвел всех обволакивающим своим взглядом. Министры молчали. Наконец, тот же Розанов сказал: — Генерала Болдырева. — Исключено,— решительно возразил Михайлов.— Болдырев — член павшей Директории... — Простите, но я тоже член Директории,— обиженно заметил Вологодский. Михайлов как будто и не слышал его. — А во-вторых,— продолжал он,— не будем забывать: генерал Болдырев является главнокомандующим, в армии знают его и любят... Р а зумно ли сейчас заменять его другим главкомом? Аргументы показались вескими. Но кто же в таком случае, кто? «Генерал Хорват»,— написал в блокноте Устругов и показал Михайлову. Министр финансов взял блокнот и долго рассматривал, словно там 20