Сибирские огни, 1987, № 11

согласился, что Томск удобен для роли столицы: здесь прекрасное здание университета, богатая библиотека, которая могла бы служить хорошим подспорьем для министерства иностранных дел... — Сейчас, когда налаживаются дипломатические отношения со многими странами, справочные материалы весьма необходимы, — пояснил Авксентьев. — Вот, вот! — подхватил Якушев.— И сэр Эллиот, представитель английской миссии, будучи в Томске, удивлялся: почему правительство находится в Омске, а не у нас? — Правительство поначалу предполагало обосноваться в Екатеринбурге, но потом пришлось отказаться от этой затеи,— признался Авксентьев.— А в Омске совсем плохо. Мне самому приходится ютиться в двух маленьких комнатах. Ставку верховного главнокомандования разместили в недостроенном здании. — А вы не находите, господа, что лучшее место для всероссийского правительства — Петербург? Или Москва? — иронически усмехнулся генерал Вишневский. И словно ушат холодной воды опрокинул на горячие головы — разговор тотчас скомкался, оборвался, хотя Авксентьев и попытался еще как-то сгладить резкость слов генерала, явно намекающего на то, что это и по их вине истинные столицы России находятся в руках большевиков. Но Авксентьев все же оставил за собою последнее слово: — Ничего, придет время — ив Петроград вернемся... Столько слов было сказано за эти дни, столько речей произнесено, что даже ночью, во сне, Авксентьев продолжал разговаривать и выкрикивать какие-то слова, призывы и лозунги... И просыпался от собственного крика, весь в липком поту, пугаясь и вздрагивая, тревожно вглядываясь в темноту и постепенно приходя в себя: «Слава богу, пока все идет, как надо! Как-то дальше будет?» Иногда он пытался вообразить себе, что же будет через десять-пятнадцать лет в России,— картина получалась невыразительной и смутной... Иногда мысли уносили его в прошлое: перед глазами отчетливо возникали тихие переулки старой Пензы, где он родился и рос, учился в гимназии... Потом были годы учебы в Москве, студенческие волнения, исключение из университета, эмиграция... Берлин, Лейпциг, Галле, где он снова учился, избрав своей специальностью философию. Те годы кажутся ему самыми счастливыми. Он работал в то время над докторской диссертацией, избрав темой «культурно-этические идеалы Ницше», и защитил ее в Галле у профессора Риля, который предсказывал ему большое будущее... Голова побаливала и слегка кружилась-— то ли от выпитого вина по случаю его сорокалетия, то ли от невеселых разговоров на «юбилейном» вечере, в доме заведующего департаментом полиции (бывшего петербургского градоначальника) Роговского, где собрались самые близкие и надежные люди: кроме Авксентьева, Роговского и Зензинова, были еще члены эсеровского ЦК Гендельман и Раков, а также трое гостей из Архангельска, привезших новости хотя и утешительные — все образовалось у них и встало на свои места, благодаря вмешательству англичан,— но и настораживающие: в любое время офицерский путч может повториться... Гости были взволнованны и горячо убеждали Авксентьева утроить бдительность, а главным образом — укрепить дисциплину в армии. Да , да,— согласился Авксентьев,— мне об этом и Керенский писал. Повторение корниловского прецедента может окончательно добить Россию. Это главное сейчас — не допустить повторения. Что касается дисциплины в армии,— вернулся к прежнему,— тут все мои надежды на адмирала. Военный министр находится сейчас в войсках... 18