Сибирские огни, 1987, № 10

Там, где срубил он избушки, стала расти Ивырпавыл: Ивыра, значит, деревня, по-современному — Ёвра. Там, где над быстрой водою нежную Витсам он встретил, местность все так же богата ягодой, рыбой и зверем: «Ивыр я» названа манси в честь вожака эта речка, по-современному — Евра. Так вот, не будучи духом, Ивыр остался бессмертным. * * * Спросите, что было дальше! Я вам отвечу. Мудрейший Вындыр о будущем думал: «Паламей, ты уже взрослый, надо бы обзаводиться верной женой и семьею, да и детьми,— так сказал он. И продолжал:— Побросали всё мы на стойбище старом. Жаль не домов — жаль, что души предков достойнейших наших будут теперь без призора. Может быть, откочевал бы! Может быть, жизнь там продолжил!..» Паламей понял, что должен вновь кочевать. Он исполнил Вындыра волю. И вскоре стойбище, что оживил он, выросло, стало деревней — так и звалось: Палампьшыл. Что было дальше! А вот что: в маленький тот Палампывыл русские люди явились, много их стало в округе,— все в том краю пообвыкли, все к той земле привязались. Пообжились. Природнились. Их языки и наречья крепче людей подружились. Манси аукнется: «Палмус!»1— тут же откликнется русский говор: «Пелым!»— и согласно, будто две речки лесные, в общее озеро жизни два этих родственных слова мирно и вольно втекают. Может быть, здесь возникают наши новейшие сказки, песни, приметы, легенды) Пусть молодые расслышат речь поколений и далей, помнят пусть или запишут строки любви и печали... Мы-то от старших слыхали, мы-то свое рассказали. 1 Палмус —мансийск. (от ус —город) город Паламея. ♦