Сибирские огни, 1987, № 10

После в глубоком молчанье в стойбище все возвратились, чтоб поминальным застольем скорбный обычай дополнить. Будут они возвращаться к этой священной поляне — к вечному дому героя — реже и реже, покуда живы старейшины рода. После — ходить перестанут, но о холме на поляне не позабудут: ведь Ивыр жить будет в сказках и в песнях — в памяти, а не в могиле, Сколько с тех пор миновало лет, неизвестно... Но манси, как возвращались с охоты, так, благодарные сердцем, Ивыру лучшее мясо, прежде чем есть, оставляли. * Только с земли проводили Ивыра, как осмелели злые болотные духи, больше всех прочих — Комползн. Начал мешать он загонам, пакостить начал в ловушках. То по урманам носился, криками птицу пугая, то выходил из укрытья в облике зверя под выстрел: пустят стрелу — обернется пнем обгорелым и нагло над зверобоем хохочет. Вышел однажды Комползн на тальниковую речку, слышит: шумят за кустами. К берегу он подобрался — теплую отмель заметил, девушек в речке увидел: те расшалились, не зная, что им грозит. А Комползн стал их рассматривать, видит: волосы вьются по спинам, руки, как ветки, мелькают — девушки сами, как чайки, по-над водою порхают... Брызги. Игра. Беззаботность. Замер в укрытье Комползн, все позабыл, чтобы взглядом шарить по юным красотам. В светлой воде разглядел он девичьи верхние точки, в темной воде он увидел нижние точки — и страстью весь разгорелся Комползн: все-таки был он мужчиной. Бросился в реку он с ревом — девушки поразбежались, только одну и схватил он, чтоб обесчестить. Вскричала девушка: «Ивыр! На помощь! Вновь здесь нечистая сила!..» 86 И как с живым, за столами с ним разговором делились, знанием троп и угодий, нуждами перекочевок,— будто и впрямь он не умер, а пировал вместе с ними. Ну, а в обыденной жизни, чем бы там ни занимались, манси почти безотчетно, как о родном и привычном, песни об Ивыре пели. Вот что из песен бессчетных к нам донеслось через время, через большие кочевья: «Ивыр, ты ушел от нас, но очаг твой не погас — сердцем ты своим горячим согреваешь и сейчас. Мы любви к тебе не прячем — ты народ от смерти спас...» * * То ль испугался Комползн, то ль шевельнулось в нем сердце, стал уговаривать: «Вись-нэ1, может, меня ты полюбишь! Может, женою мне станешь доброю волей!..» Но Вись-нэ: «Не приближайся!— сказала,— Ивыр и мертвый поможет справиться с нечистью. Ивыр с нами всегда, берегись же!..» Но из упрямства Комползн слушать не Стал. Тогда Вись-нэ крикнула, что не злодею дарит любовь, но — как Ивыр! — людям... И — бросилась в реку. В Кул-нэ она превратилась — в белую женщину-рыбу. Кул-нэ с тех пор охраняет сети, рыбачьи ловушки, чтобы их Витькась-обжора2, ночью подплыв, не ограбил, А нечестивый Комползн, то ли об Ивыре помня, то ли о Вись-нэ тоскуя, то ли еще почему-то скрылся из этой округи. Где теперь прыгает! Где он! Много уж лет не видали. Ивыр из жизни недолгой в песни ушел и в легенды — все еще жив и могуч он, все еще вместе с народом в бедах и в счастье. Недаром увековечили манси имя и дело героя. 1 Вись-нэ —мансийск., девушка, девочка. 5 Витькась —мансийск., дух озер и рек, меша­ ющий рыболовам.