Сибирские огни, 1987, № 10

Горе какое! И в горе люди совсем попритихли, будто недвижные скалы: их поразили, как громом, необычайность явленья и необычность ухода Ивыра... Слава герою! Стойбище осиротело: поняли люди, что Ивыр отдал им жизнь без остатка. что в исполнении долга видел свое назначенье, смысл и судьбу. Мудрый Вындыр так им сказал: «Пусть отныне будет священным то место, где восседал с нами Ивыр. Там лишь душа его станет жить невидимкой меж нами — пусть поминальная чашка вечно стоит перед нею...» * * * Ивыр лежал бездыханно. Головы манси склонили в тяжкой печали. И кедры тоже склонились — ветвями аж до земли доставая. Все они — кедры и манси — ждали: вдруг Ивыр очнется, вдруг он глаза приоткроет, вдруг улыбнется и скажет слово... Не верили манси смерти загадочной этой, да и не видели: к небу облачком белым дыханье Ивыра, светлою дымкой дух его, перевиваясь в чистом высоком просторе, медленно ввысь возносились. Там, в небесах, Номи-Торум вышел навстречу герою, руки развел, чтобы с честью встретить бессмертную душу... Вындыр сказал: «Распрямитесь! Мы не вернем его к жизни, будем теперь сиротами. Видите! — Ивыр не смотрит, накрепко сомкнуты веки... Значит, из нас никого он высмотреть мертвенным взором не собирается: в смерти Ивыр добра нам желает — нужно добром и ответить...» Встали мужчины. В печали Ивыра на руки взяли и на пихтовые ветки перенесли. В изголовье женщины установили глиняный черный кадильник — и можжевельник на углях дым свой отдал, чтобы к ложу зло подобраться не смело. Мать матерей, что из женщин самая старая, стала тело окуривать дымом, чтоб от него отделились запахи мира земного. Веткой священной махая, женщинам Мать говорила: «Плакать над ним не спешите, слезы сдержите — ведь Ивыр был человек необычный. Не заливайте слезами путь его смертный. Не надо чтобы от слез отсырели стены избы его вечной. Древние наши заветы учат: по смерти героя, как уходящего в небо, нужно оплакать вдогонку — только с неявленной болью, только сухими слезами...» В это же время мужчины гроб сколотили, собрали сруб лиственничный, могилу вырыли — и разложили в разных концах поселенья много костров, чтобы щепки, что оставались от гроба, в пламени том поминальном сжечь, как велит им обычай. Через три дня и три ночи Ивыру люди собрали лыжи, топорик, посуду, обувь, одежду, оружье — все, что в дороге потребно даже умершему мужу. Сруб опустили в могилу, в срубе том гроб поместили, досками это жилище сверху накрыли, землею пышно засыпали... Вырос холм, отовсюду заметный. Там, на вершине, сложили лук и охотничьи лыжи, рядом стрелу укрепили, а на окрестных деревьях так поразвесили вещи, чтобы при случае было все, как всегда, под рукою. Встали мужчины цепочкой, чинно семь раз поклонились, Ивыру долг отдавая — каждый касался рукою свежей могилы: делился с тем, кто в земле, теплотою. Женщины встали цепочкой, тоже семь раз поклонились, долг отдавая герою — каждая тоже коснулась свежей могилы рукою: нежностью и теплотою с тем, кто в земле, поделилась..