Сибирские огни, 1987, № 10

было немало, с годами возникла та добрая, теплая атмосфера, когда можно сказать: люди притерлись друг к другу, по-настоящему сблизи­ лись. А если большинство заодно, то делать выпады отдельным лицам и неудобно, и страшновато. В новогоднюю ночь, в крепчающей снова стуже, скрипели троса, звонко лязгали стальные трубы, клубился пар, подавался бесперебойно глинистый раствор: буровая работала, вгрызаясь в глубины пластовой тверди. Ничто покамест не осложнялось, препятствий не возникало, и это воспринималось, как хороший знак. Ведь есть примета, жива она в людях: начался год хорошо, хорошо и продолжится. Среди общего радостного настроения Даше было не очень-то весело. Как ни скрывала она своего состояния души, а видно по ней, что стра­ дает, терзается. Михаил в отпуске, под родительский кров убрался, ждет ее в гости, как договорились, а ей еще столько дней кухарить! Можно было и отказаться, но ведь согласилась тогда, уступила просьбе началь­ ника ОРСа Андрея Петровича, а обещанного назад не взять — честность не позволяет. Глазастая Алевтина заметила Дашину перемену, охает и говорит: — Кручина — яд для бабьего сердца, не поддавайся ей. Кручина нутро рвет на части, в телесную дрожь кидает. Ты из-за Бориса Афа­ насьевича Харина вдруг начала убиваться? Ревнуешь, ли чо ли, бывше­ го муженька своего? — Да не нужен он мне, тетя Алевтина, — как можно ласковее ста­ рается отвечать Даша помощнице. — И наплюй, правда что! — подхватывает Алевтина, для которой в какую сторону ни поверни разговор — все ладно. — За Харина наша медичка, Ольга Федоровна, крепко взялась. И лечит его, и кормит. При­ парки делала, когда нога у него подвернулась, укольчики от давления. Ольга Федоровна-то по годам перезрелая, до сих пор одинокая. Поняла, что мужик ей впору, оставленный, почитай, брошенный, к тому же еще приболел. Она и давай ему перышки чистить. Говорунья медичка наша, ты не слышала? Тарахтит, как щеглиха. Желает, видать, понравиться. Да поди уж и клюнул он на нее, Борис Афанасьевич-то! Он тоже в тос­ ке, ласку женскую ищет, ждет. Может статься, Ольга Федоровна ему по вкусу придется... Конечно, видок у нее шибко подержанный. Да иной- то раз на буровых и не такие за первый сорт сходят! На другую пару посмотришь: он — сокол, она — кикимора. А еще так командует, так держит! И эта возьмет, приголубит, а после косу-удавку на шею-то и забросит. Видала, какие косы у Ольги Федоровны? Дивные! С лица не яблочко, и сухопара телом, а глянешь на косы — от удивления охота попятиться. Это мы в бане с ней мылись на прошлой неделе, так я ее всю насквозь разглядела. Она... — Перестаньте же! Да сколько можно? Надоело... — У Даши выс­ кользнула из рук металлическая тарелка, покатилась, звеня, по полу. — И помолчу. И ладно, — вроде обиделась Алевтина. Но на молчание надолго ее не хватало. Посопит, повздыхает и, как ни в чем не бывало, пойдет перемалывать дальше. — Ох и выдры же есть среди баб! Ох и ловкие, ведьмы! В Парамо­ новне случай был. Сыграла одна постаскушка любовь с вертолетчиком, понесла от него, родила. Невдолге в суд подала, стала с того летуна али­ менты выуживать. И высудила! По сей день рублей до двухсот получает, нигде не работает. Хвалится, не скрывает, что была у нее задачка сред­ ства таким макаром на жизнь добыть. — Какие-то все у вас, тетя Алевтина, скверные женщины получают­ ся, — поморщилась Даша. — Да это же сущая правда, касатка, — повернула к ней удивленное, рассерженное лицо помощница. — Я и про дочь свою тебе сказывала... — Дочь бы и наставили на путь вовремя,— с укором ответила Да­ ша. — Попустились, когда надо было воспитывать, теперь хаете, осуж­ даете. 20