Сибирские огни, 1987, № 10

стремится перевести повествование из быта в бытие, заставить героев мыслить отвлеченными категориям и. П р о бует, как говорил Белинский, свои силы на чуж ой почве. Бы т и бытие у Т . Н абатниковой су щ ествую т сами по себе, без взаимопроникновения. Есть хорош о выписанный, достоверный, детализированный быт, и совсем отдельно сущ ествует каскад ф илософских идей. Тип «дом аш него ф илософ а» уловлен из жизни, но не понят до конца, не прописан. « Я и сейчас не м о гу,— размышляет Л и л я ,— проникнуть в этот ноумен и лишь кое-как состряпала себе доступный моему пониманию образ и успокоилась, как усп окаивается малый ребенок, которому объ яснили, откуда он взялся». Так определит свое понимание, верней непонимание м уж а героиня повести. Но_ и автор в понимании своего героя не идет дальш е. М иш ка до конца повести остается для нас непостиж имым сущ еством . О н заявлен ф илософ ом , мыслителем — значит, для убедительности в к аж д ом его слове, в к аж д ом поступке, в к аж д ой ситуации долж на люмиыесциро- вать М Ы С Л Ь . Н о мы на себе этого не ощ ущ аем . Где ж е С А М М иш ка? Трудно представить мыслителя без единой своей мы сли. О том, К А К он дум ает, в повести оказано очень много: «В о т как у людей бывает запой, загул — так у него зад ум . И , м ож ет быть, это постраш нее зап оя, потому что непонятнее — так и тянет холодным, ж утким , потусторонним сквозняком . З ал я ж ет на диван, и леж ит дня два, три, четыре. И ощ утим ое напряж ение от него исходи т...» О Ч Е М ж е он все-таки дум ает? О б этом читатель так и не узнает. В повести В ладим и ра К урносенко «С ен тябрь» о мыслителе говорит мыслитель — и это главное! С а м а Ф И Л О С О Ф И Я одинокого ф илософ а становится отправной точкой в развитии сю ж ета. В жизни А ким а М окш ина был случай, который вывел его за круг жизни людей обыкновенных, заставил усомниться в с а мом незыблемом. О д н аж д ы его подло били: двое держ али , а трети й— Ч арли — бил в ж и вот. «В подды х, по ребрам справа и опять в подды х. К расиво и без следов...» Били просто так — от сознания своей силы и безнаказанности. И ж ить с Э Т И М Аким у было дальш е нельзя. О н долж ен убить Ч ар л и , и пусть тот «леж ит на полу, скулит и умирает на гл азах у всех». А потом вдруг понял: убить не см ож ет... «Н е из-за трусости или боязни последствий для себя (в гневе забы валось и про то, и про д р у го е), а еще из-за чего-то. Где-то в глубине души будто зналось откуда-то: убивать Н Е Л Ь З Я » . П о чем у? П о ч ем у Ч арли м ож н о, а ему нет? У Ч арли было преимущ ество — «нельзя» его не д ер ж ал о. Ж и вет себе припеваючи и «плевать ем у, хорош он или пл ох». М ир покачнулся, прежние представления рассы пались, и Аким остался в полной растерянности перед ж изнью . Он ищет точку опоры. П р е ж д е всего ему надо решить тот «чарлинокий» вопрос. «З ачем ... Н Е Б Ы Т Ь Ч Е Л О В Е К У П О Д Л Ы М ? Тебе хочется подлости, и что-то тебе меш ает. Ч то это? С т р а х наказания? Н евы года? Реф лекс опасности, воспитанный веками? А если хочется сильно? О чень? Если м о ж но, допустим, обмануть и наказание, и невы году, и реф лекс?» В озм ож н ости-то чело­ веКа невелики. М ир управляем им по своему усмотрению — «силой, и тогда он п у гает,— и удовольствием , тогда соблазняет. Если страх или сулимое удовольствие выше человеческой возм ож ности, человек пред ает... В озм ож н ость невы сока. В о всяком случае у каж д о го в заборе есть участок, где он почти равен н улю ...» А ким переселяется в подвал: веревки под потолком, мысли на четвертуш ках бум аги. Хозяин цепляет их прищ епками к веревкам — «су ш и т»... П отом снимает, тасует по папкам , и в дело. О дним словом , Аким превращ ается в «дом аш н его ф ил ософ а». А в свободное от философии время работает дворником (у знаете си туац ию ?). « И жилье тебе, и деньги какие ни на есть, а главное, время свободное, главное время». С л аб ы х мест в своей теории Аким не н аходи л. П о ней и стал ж ить: этот забор, это «нельзя» в себе раскачи вал, «долбал он его лом ом », р азр уш ал , дробил в щ еп ки, о св о бо ж д ая себя, снимая т аб у. Теперь он мог все. Б р ал от жизни все что ем у з а хочется, не зад ум ы ваясь, плохо это или х о рош о ... И пошли в подвал девуш ки «без лиц». Л и ц «он не видел, не хотел видеть, не знал, не ж ел ал знать». «Б ез лиц» хотел, «вообщ е», чтобы для одного себя. Владим ир К урн осен ко не будет сталкивать «рго» и «con tra» Аким овой теории. В оп р ос «почему нельзя» будет решен неож и дан но и просто — доказательством от противного: что, если А к и м у М окш ину будет м ож н о, если он позволит себе? В повести автор сознательно сгущ ает краски, показы вая итог А ким овой жизни. П одвал ьн ая старая сырость. Трагическая обреченность одиночества. «И страх, и тоска, и серая впереди без края ночь... И злость и вечная его вина и вечное беспросветное бессмы слие». Никакой С И С Т Е М Ы , никакого ф илософ ского открытия не произошло. М ир остался на своем месте. «Ош ибка в расчете, извините. О плош ка!» И от этого знания ему не уйти. П ож и зн ен но обречен. И забор, который он в себе раскачи вал, л о м ая .., он, оказы вается, нуж ен , именно с ним ты и есть человек. Ч е ловек среди лю дей ... «Забор не разум ен, он выше р азум а. В аж н ее. Главнее». Он ош ибся, проиграл. Автор к ак бы вновь и вновь проверяет и перепроверяет А ким ову идею. Проверяет человека на предел его возм ож ностей. И , оказы вается, что помимо всех обсто ятельств всегда остается ещ е сам человек, его личное внутреннее решение и выбор. «Ч еловеку нельзя быть подлы м »,— это поймет герой. Готовая ф ормула оказалась верна. Н е прощ е ли было и взять ее так — готовой, чем проверять, перепроверять и заплатить так д ор о го?.. Н ет, Аким ни о чем не ж ал еет. О н убедился Л И Ч Н О , С А М . Теперь это стало не отвлеченной ф орм улой, а его убеж дением и достоянием. И М иш ка Д о р о х о в , оставленный в повести Татьяны Набатниковой в полной р астерянности, без почвы под ногами, не свернет к готовым истинам, в наезж енную колею привычного и общ епринятого, а вновь «с нуля» начнет нарабаты вать С В О Е ... П о том у что он не м ож ет иначе, потом у что он Т А К О Й . Возникает вопрос: почем у явление У Х О Д А возникло именно в последние два де- 167