Сибирские огни, 1987, № 10

очень позволял своим расходиться, осаживал самых горячих. А мне, признаться, мои матросы не раз приходили на выручку. Около полуночи пошли они нас провожать. Пока в темноте сталкива­ ли вельбот на воду, мы с Андреичем отошли в сторону. Постояли, по­ молчали. Потом, чувствую, Андреич в темноте усмехается. — Вы,— говорит,— с этим ремеслом поосторожней — свинцовую гирю в воду швырять. Найдется опять какая-нибудь горячая голова на берегу.— не сдобровать вам. Меня окликнули. — Прощайте,— Андреич нашарил мою руку, пожал ее коротко и крепко.— Принято в такую минуту вспоминать насчет горы с горой, но я в чудеса не верю. А жаль, что вы здесь закончили работу: погово­ рить есть о чем... С тем и расстались. И только на полпути к Луковой протоке я спо­ хватился: накануне ночью здесь большие лихтеры прошли, они-то, на­ верное, и посрывали сети пустили их по течению. Хотел даже назад повернуть, да больно позднее было время. * * * ...В сорок четвертом году мне довелось участвовать в большом де­ санте на остров Равансари в Выборгском заливе. Я командовал отрядом гидрографического обеспечения — тремя небольшими промерными ка­ терами. Шли мы, как положено, в первом броске впереди главных сил, нащупывали фарватер к месту высадки. С носа катера матрос лотом глубины измеряет, а я с секстаном в руке за ориентирами слежу, ловлю точку разворота. Стоял я спиной к противнику, потому что ориентиры были на нашем берегу, через пролив. А с острова — мама милая! — из пушек, из пулеметов, плотно, ме­ тельно. И ведь ни уклониться, ни отвернуть,— шпаришь напропалую. Хорошо устроен мозг человеческий: в нужную минуту от всего лиш­ него отключается. Приник я к секстанному окуляру, а мысль только и скачет от угла к глубине да от глубины к углу. Вот она, точка разворота! — Вешку за борт! — кричу. И тут мне будто раскаленный прут железный под правую лопатку всадили. Помню, мысль успела мелькнуть: секстан жалко, секстан за борт полетел.... Очнулся уже на берегу, в медсанбате. Голова будто золотом рас­ плавленным налита, и туман перед глазами тоже золотистый. Рана моя по медицинским категориям была средней тяжести, пуля вскользь про­ шла, но что-то там задела, много крови потерял. В тот же вечер отправили меня санитарным поездом в Ленинград. Лежу себе на нижней полке, а напротив — худощавый саперный капи­ тан моего примерно возраста. Голова у него забинтована, одна нога шиной схвачена. Лежим, поглядываем друг на друга. Сознание у меня хоть и с провалами работало, но с каждым взглядом все больше знако­ мых черт находил я в его лице. Да и он, замечаю, тоже не без любопыт­ ства из-под бинтов за мной наблюдает. Не вытерпел я. — Мы с вами нигде не встречались, капитан? Он лицом просиял в меру возможности. — Енисей. Фунтусовские пески,— голос тихий, ослабленный. — Андреич? — Так точно. Весь путь мы с ним только и знали «что» да «как», да «где». У стар­ шей медсестры в немилость впали за лишние разговоры. Это для нее они лишние, а для нас... 1 3 3