Сибирские огни, 1987, № 10

сен, Семенчук? — И глянул на того, что в безрукавке. Тот буркнул что- то, огрызнулся, но потупился. Причину этой виновности я скоро узнал. — Может,— спрашивает Андреич,— у вас тоже к нам вопросы есть? — Вопрос,— улыбаюсь,— был один: думали ушицей свежей уго­ ститься, да, видать, солоновато получилось. — Могло быть еще солонее,— нахмурился Андреич и опять в упор глянул на Махновца. —Ладно, Семенчук, для искупления греха поста­ райся что-нибудь приличное для ухи выцедить. Беда нам теперь без этих сетей,— пожаловался он, как бы приглашая понять причину их общественного гнева.— Может, ваши ребята помогут тянуть невод? Не беспокойтесь, никто вас теперь не тронет. — Разве похоже, что я беспокоюсь? — Сомневаться, во всяком случае, имеете основания. Впрочем,— говорит он совсем уж миролюбиво,— я готов стать заложником. Берите для верности наше единственное ружье и давайте погуляем вдоль берега: у меня к вам вопрос личного порядка. Ребята мои с удовольствием согласились помочь рыбакам, а мы с Андреичем не спеша двинулись вдоль приплеска. Принять от него ружье я, разумеется, отказался. — Оно, кстати, уже разряжено,— говорит Андреич и разламывает стволы, будто хочет убедиться лишний раз, а на самом деле меня убе­ дить старается.— Напрасно, между прочим, улыбаетесь. Заряжено было не дробью, а волчьими пулями. Прибеги я на берег минутой позже, и трудно сказать, в каком бы месте ваши красивые тела на берег повыбра­ сывало. Повезло вам, что наши нечистые спор затеяли — с кого из вас начинать. У одних зуб горел на высокого, который веревкой воду мутит, а другим ваша белая фуражка больше по вкусу пришлась. Буду откро­ венным: тот, что стрелять собирался, тоже склонялся к вашей кандида­ туре. — Махновец-то? — браво усмехнулся я.— Сразу видно... — Что вам видно? — и в голосе Андреича никакой поддержки моей молодцеватости.— Махновец — это у него кличка такая. А воевал он против Колчака, в тайге под Боготолом партизанил. Дрался против бе­ лых, но не был и за красных. Сам за себя. Колчаковцы у него коней отобрали. Озверел человек, за вилы схватился, так они вдобавок и дом его спалили. Подался он к партизанам... Отбери у него коней красные, он и красных пошел бы на мушку брать. До сих пор слабо в цветах раз­ бирается. Теперь вот бродит по Северу, денежные места ищет, мечтает новым хозяйством обзавестись. А тут какой-то мерзавец сети стащил... Андреич внезапно остановился, круто повернулся ко мне, спросил в упор: — Вы большевик? В партии состоите? И застыл в таком напряженном, требовательном ожидании, будто от моего ответа зависело — пойдет он со мной дальше или так вот и останется чернеть неподвижной фигурой на фоне догорающего заката. — Нет, не состою. Странно: мне показалось, что он сдержал вздох непонятного облег­ чения. Двинулись дальше. — В партии не состоите,— в раздумье произнес он,— а служить ей служите и, судя по всему,— без принуждения. Что я мог сказать на это? Признаться, что никогда всерьез не заду­ мывался над таким вопросом? Что рос в семье, где единственным до­ стойным занятием считалась флотская служба? Что в Морском корпусе заниматься политикой, да еще в военное время, считалось чуть ли не изменой? — Служу в той мере, в которой сама идея служит флоту и России. Думаю, Андреич усмехнулся в темноте. Не мог не усмехнуться. — Ладно,— сказал он с извиняющей интонацией.— Нечистые вто­ рую тоню заметывают, пора воду для ухи ставить... Между прочим, 1 3 0