Сибирские огни, 1987, № 10

полушубка, он сутуло направился к мосту через Ушайку, сразу за ко­ торым в двухэтажном деревянном доме находилась его квартира. Хобо- тюшкин сжал в кармане рукоятку нагана и тенью двинулся следом. Если бы Колосков оглянулся — в пяти метрах от себя он даже сквозь пургу разглядел бы щуплую фигуру в буденновской шлеме. Но, занятый невеселыми мыслями, начальник милиции шел не оглядываясь... Надсадно завывающий ветер подхватил звук выстрела и мгновенно унес его в неслышимость. Хоботюшкин знал от старика Муртазина, что убийство без признаков ограбления считается террористическим актом и за него дают «вышку». Оставляя себе хоть маленькую лазейку на случай разоблачения, Емельян решил «ограбить» Ерофея Ниловича. Смелости хватило лишь на то, чтобы вытащить из кобуры убитого ре­ вольвер и столкнуть труп в сугроб, под обрывистый берег Ушайки. К утру мертвого Колоскова тщательно зализал снегом дующий с заледе­ нелой Томи ветер. Колосковский револьвер Хоботюшкину был не нужен, однако при­ ученный отцом — тащить все в дом, а не из дома, Емельян пожалел его выбросить и спрятал в торбу с золотом. В начале марта, не дожи­ даясь, когда обнаружится вытаявший из снега Ерофей Нилович, Хобо­ тюшкин взял расчет в милиции и, теперь уже с неподдельными доку­ ментами устроился матросом на буксирный пароход «Пятилетка». Ра­ бота была сезонная. На пароходы обычно нанимались парни из близ­ лежащих к Томску сел. Когда флот становился на зимний отстой, они разъезжались по своим семьям, Хоботюшкину уезжать было некуда. Поэтому он приспособился каждую зиму переводиться из матросов в конюхи на Томскую пристань. Шло время, а страх перед расплатой не покидал Емельяна. В раз­ ных потайных местах он то зарывал торбу, то доставал ее и прятал в чемодане. Каждый год менял квартиры, стараясь устраиваться на жилье к пожилым, немощным людям. Осенью 1938 года Хоботюшкин снял угловую холодную комнатку у престарелого адвоката Акулича в одном из домов, расположенных на территории пристанской конюшни. И здесь вновь мир оказался для Емельяна тесным — видимо, для пре­ ступников земля теснее, чем для честных людей. В том же доме, где поселился Хоботюшкин, жила разгульная Розалия Снежкова — давняя подруга уголовника «Губанова». В один из вечеров только что начавшегося 1939 года, когда Емель­ ян разносил сено лошадям по кормушкам, его вдруг кто-то крепко взял за воротник и хрипло сказал: — Ну, сморчок, щас секир-башку сделаю... В богато разодетом мужчине Хоботюшкин не сразу узнал «Губано­ ва», а когда сообразил, в чьих лапах оказался, стал горячо предлагать тому деньги. Рецидивист пьяно закрутил головой: — Не юли, лягаш! Ныне я фартовый. Могу кредитными бумажками твой гроб обклеить. Мне для полного счастья теперь не хватает только вот такой игрушечки...— «Губанов», выставив указательный палец, изо­ бразил револьвер.— Сможешь такую пу-пушечку стибрить у своих ко- решей-лягашей?.. — Смогу,— торопливо сказал Емельян. Следующим вечером Хоботюшкин передал «Губанову» жарковский наган, оставив себе револьвер Колоскова, на котором не было дарствен­ ных надписей. Емельяну думалось, что, завладев оружием, рецидивист сразу уберется от Снежковой, а тот как ни в чем не бывало закатил со своей разгульной подругой пир горой и с пьяных глаз буквально на другой день ухлопал выстрелом в упор кошку Акулича. Жить в одном городе с таким безрассудным знакомым Хоботюшки­ ну показалось страшнее, чем сидеть во время пожара на пороховой бочке. Быстренько собрав чемодан, Емельян срочно оформил на при­ стани увольнение, рассчитывая с ночным поездом укатить куда-нибудь подальше от Томска. До самого последнего момента его не покидала на­ дежда — вывернуться из «пикового» положения. Вечером, уже с доку- 125