Сибирские огни, 1987, № 10

Матвей последний раз видел Колоскова летом 1914 года перед мобили­ зацией и,после этого никаких слухов о нем не слыхал. В конце беседы дед Матвей подтвердил слова Лукьяна Хлудневско- го о том, что Колосков действительно носил фуражку с инженерскими молоточками на околыше. И еще Ерофей Нилович любил пощеголять в черной тужурке с двумя рядами золотых пуговиц и с якорями на ворот­ нике, где теперешние военные носят петлицы. Видать, этот парадный мундир остался у Колоскова от службы по судоходной части. — А поясным ремнем с флотской пряжкой Колосков не «щеголял»? ‘— осененный внезапной догадкой, спросил деда Антон. Дед Матвей усмехнулся в белую бороду: — Такие господа, Антошка, как Ерофей Нилович, ремнями не под­ поясывались. Они на подтяжках штаны носили. Догадка не подтвердилась, и Антон завел разговор о сотруднике НКВД Николае Тропынине. Дед Матвей знал Тропынина с того воз­ раста, «когда Николаша под стол пешком ходил». Когда Николай под­ рос, быстро освоил грамоту и стал «закоперщиком» в местной комсо­ мольской ячейке. В конце двадцатых годов его призвали на службу в Красную Армию, откуда Тропынин вернулся в родные места уже в «энкэведовской» форме. Прослужил он в районном НКВД то ли до 1938, то ли до 1939 года и его перевели куда-то на новое место. С той поры в родных местах он не появлялся. — Строгим был? — спросил Антон. — Еще каким! Одной фамилии Тропынина боялись подкулачники. В то время представителю закона нельзя было быть нестрогим. С виду вроде тихое спокойствие наблюдалось, но в глуби такой кипяток буше­ вал, что работникам НКВД приходилось постоянно быть начеку. В тридцатые годы много дров наломали. А, хочешь знать, почему щепки летели?.. Потому, что сами люди «врагов» придумывали. Обидится со­ сед на соседа и — заявление в НКВД. Куда уполномоченному девать­ ся, если к нему бумага поступила? Приезжает в село для разбора. На­ чинает свидетелей допрашивать, а те прут напраслину на земляка без стыда и совести! Ну, как не поверить, если все в один голос дудят?..— дед Матвей хмуро задумался: — Вот, когда на Лукьяна Хлудневского кто-то из наших деревенских донос накатал, Тропынин мигом объявил­ ся. Некоторые подпевалы, вроде большесемейного Троши Головизнева, с перепугу стали юлить, дескать, на самом деле Лукьян — человек подозрительный, не в ту сторону колхоз ведет. Меня тоже Николай вызвал в контору на допрос, статью зачитал об ответственности за лож­ ные показания, а я ему напрямик рубанул: «Тот, кто на Лукьяна бочку катит, будь он хоть бы и моим родственником, все равно — гнида! Лукьян — честный мужик, колхозом правит умно». Больше ни слова, из принципа, говорить не стал. Только эти мои слова Тропынин и зали­ зал в протокол. Ефим Инюшкин так же, горой за Лукьяна поднялся. И другие мужики грудью в защиту Хлудневского пошли. Тем и оборонили его от ложного обвинения. После Тропынин спасибо нам сказал, что не стали подпевать оговорщику и не ввели следствие в заблуждение. Антон рассказал деду о ремне, которым якобы была привязана валь­ цовая шестерня к ногам утопленника, обнаруженного у Ерошкиной плотины, и как, по словам Хлудневского, Тропынин быстренько спрятал этот ремень в брезентовую сумку. Дед Матвей долго раздумывал, чесал пальцами густую белую бороду. Наконец он категорично заявил: — Если Николай вправду тайком спрятал тот ремень, значит, так надо было. — Но ведь это запрещенный в следствии прием,— сказал Антон — Не мог Тропынин запрещенного приема допустить. Он советские законы строго соблюдал,— с прежней уверенностью заявил дед.— Тут, Антошка, или Лукьян тебе лапти наплел, или Тропынину для пользы следствия не хотелось тот ремень людям показывать. — Какие у него отношения с Жарковым были? — Человеческие. В друзьях они состояли. 1 04