Сибирские огни, 1987, № 9

Стал выше дерева Ивыр, стал силачом и красавцем. Строен, как кедр. Смуглолицый. Быстр, будто ветер. Веселый. Черные, будто озера в бурю, глаза его были: зоркой, глубинною силой так и сияли. А брови, выпуклый лоб оттеняя, как два бобра, к переносью в смехе и в гневе сходились. Плечи — как скалы над речкой: мышечной мощью пугая, силою камня дышали. Сам среди сверстников Ивыр — будто бы лось меж оленей, будто бы кедр меж сосенок — кедр трехсотлетний, могучий, в самую пору расцвета. Дело охотника — ловли, стрелы, погони, засады, петли, капканы, загоны... Дело охотника быстро Ивыр удачливый понял — зверьи повадки изведал, тайны лесные усвоил. Если иные с охоты в дом возвращались пустыми, то узнавали: «А Ивыр!..» Ивыр всегда был с добычей. «Как же без лука и стрел ты столько всегда добываешь!» — спрашивать стали. Им Ивыр так отвечал, улыбаясь: «Соболя с ветки снимаю,' лося валю за рога я, лис на бегу я хватаю...» Верили Ивыру люди. Как же не верить, коль реки были ему не преградой, коль не тонул он в болотах, коль проходил буреломы, словно по тропочке торной!.. Хоть приносил он с охоты много пушнины и мяса, но на ясак 1 уходило тоже немало — ведь манси были обложены данью: каждое племя платило грозному хану степному. Только за что, неизвестно... Но, как и прежде, зимою, лишь позамерзнут болота, конные ханские люди снова приходят с побором, снова и снова приходят — требуют больше и больше. Вот И ОПЯТЬ ПОЯВИЛИСЬ — дальние стойбища грабят: весть эта всех облетела... Вольнолюбивые манси стали натягивать луки, стали затачивать стрелы — новою битвой запахло, смертью повеяло...* Ивыр остановил торопливых: «Лучше останьтесь-ка дома, старых и малых кормите, я же один постараюсь справиться нынче с врагами». К дальнему стойбищу Ивыр соболем юрким прокрался, видит: враги там лютуют — грабят пушнину, одежды с плеч меховые срывают, юношей сильных уводят, девушек нежных бесчестят, а стариков заставляют аж догола раздеваться и истязают плетьми их... Вопли. Огонь. Разоренье. Бросился Ивыр к злодеям — сбил одного и другого, третьего ткнул, а четвертый сам повалился на землю. «Кто вы такие! — вскричал он.- Кто вас послал!..» Отвечали: «Люди мы грозного хана. Хан Златоверхая Шапка с данников требует дани...» Тут подошли остальные ханские люди — обстали Ивыра. Видят, один он. Что он один против войска! Битые встали, все вместе вскинули луки тугие; стали смеяться, браниться, целиться в Ивыра стали. Ивыр стоит, улыбаясь, видит, что взят в окруженье. Но изготовился к схватке и не боится каленых вражеских стрел. Засвистели, вскинулись тучею стрелы — каждая в Ивыра метит. Он от одной отмахнулся, а от другой уклонился, третья прошла мимо цели, а остальные руками Ивыр хватает, хватает — треск от ломаемых древков густо стоит над округой. Будто бы снежные хлопья в бурю — так стрелы закрыли Ивыра сплошь. Но бессильны острые ханские стрелы. Ивыр их ловит, как мошек, Ивыр их мнет и ломает, так что обломки их густо землю усеяли. Сам он был по лодыжку в обломках, после — уже по колено, после — по пояс... но стрелы кончились у нападавших. Время схватиться за копья. Луки отброшены. Копья * Ясак —подать натурой: мехами и т. д. 85