Сибирские огни, 1987, № 9

она младшая, чистая выдра, скажу я тебе! Пока в Парамоновне на швею училась в промкомбинате, с вербованным спуталась, с азиатом каким-то. Он с ней поигрался, цветочек сорвал и бросил. Родился у Клавки от азиата мальчонок. Я сказала: «Попервости подмогну, а там, цаца, как знаешь». Сначала держалась Клавка, ни с кем ничего, а по­ том, узнаю, стала сызнова подолом вертеть, потаскушничать. С одним у нее «ромашки-лютики», с другим... Срам, от мира стыдобушка... Взмо­ лилась я раз, слезьми залилась, прошу: «Не позорь, выйди по-путному замуж! Молодая, ядреная —жить да работать». И что ты думаешь? Унялась... Посватал ее баянист — как раз прислали его в наш совхоз­ ный клуб хороводить. Вышла за баяниста Клавка, пожила малость и нос отвернула — не понравился чем-то ей муж. Баянист посмотрел на нее и сыграл «вышибальный» марш... Вот и Клавка моя! С лица яичко, а внутри болтун. Прошлым летом хоронить ее собрались... — Постойте, тетя Алевтина!—Даша прислушалась.— Вертолет на буровой садится, это Блохин прилетел. Он обещал к празднику фрукты вахтовикам. — Ежели привезли, то нас не минуют,— равнодушно ответила Алев­ тина и продолжала прерванное.— Прошлым летом бежит к нам соседка и в голос: «Беда! Клавка в озере утонула!» У нас на краю села озеро — голубое, широкое... Ну, шли мимо люди и видят: лежат на зеленой травке, у самой воды, Клавкины туфли, косынка и платье. А самой ее —нет нигде. Переполох-то и подняли. В сельсовет заявили, в совхоз, участковому. Послали на озеро мужиков с «кошкой» и неводом, те сели в лодки — крючком по дну царапают, невод полощут... С обеда до ве­ чера булькались и напрасно: не достали утопленницу... К ночи народ разошелся, я плачу. Участковый милиционер меня успокаивает, соби­ рается назавтра водолазов откуда-то вызвать. Ушла я домой сама не своя, внучонка баюкаю, слезу утираю... — Ох,— тяжело вздыхает сердобольная Даша.— Боль-то какая матери... — Ночью, в самую темень, дождь ударил, ветер в окно хлобыщет.— Алевтина сложила молитвенно руки, прижала к груди, глаза исподлобья на потолок смотрят.— Я перед утром только заснула, слышу —дверь тарабанят. Мужика дома не было, вышла в сени, спрашиваю, кого спо- зарань принесло... Матушки — Клавка явилась! В одном купальнике, босцком, волосы мокрые да растрепанные. Узнаю от нее... Ну, купалась на озере днем, а какой-то шофер, городской, зеленку на силос возил, подъехал воды в радиатор залить. Позаигрывал с Клавкой, слово за слово у них, позвал покататься, она, сучка, в кабину к нему и запрыг­ нула, в чем была. Думала — недалеко они, круг дадут и вернутся. А шо­ фер катит все дальше и дальше. Вот уж село другое, к кому-то он там завернул, вино у него оказалось, закуска. С обочины в кусты за селом съехал, костер развел —и пошла у них «свадьба». А там ночь приспела, дождь ливанул... Застряли, конечно, пока трактором машину не выдер­ нули... И наградил же меня господь дочерью! Ничего путевого из нее не получится,— завершила рассказ Алевтина. Даша облегченно вздохнула: неужели Алевтина умолкла наконец! Как хорошо, когда тихо и можно перебирать в памяти свою жизнь. Вспомнились ей предновогодние дни прошлой зимы. Она тогда напря­ мую сказала мужу, что жить с ним не будет, что у нее есть друг, добрый и нежный, с ним ей легко. Назвала Михаила Савушкина и увидела, как сжались у Харина кулаки, побагровело лицо. Выкрикнул с хрипом: «Я его пришибу!» Высадив дверь плечом, Харин выскочил из балка, по­ скользнулся, упал — послышался звон металла. У входа в балок стоял лом с приваренным на конце топором. Этим нехитрым приспособлением долбили лед и спрессованный снег у порога столовой и у жилых балков. Даша представила себе дикую сцену и обмерла. Оцепенение длилось недолго. Она потянула с гвоздя полушубок — лопнула вешалка. Оде­ ваться не стала:— выбежала на улицу в поварском колпаке и халате. Стужа сизым туманом давила округу. Харин, с ломом в руках, буровил 48