Сибирские огни, 1987, № 9

жнивьям и лощинам», «когда блестит на укатанных дорогах студеное печальное улыбчивое солнце». Как хотелось многим из них, подобно Тане, вернуться после ин­ ститута на родную свою землю, снова рабо­ тать на ней или учить ребятишек! И глав­ ное, хотелось, чтобы и земля, и люди, на ней живущие, были лучше, счастливее, бо­ гаче... Возьмем, как говорится, на заметку эти мечтания-упования маленькой героини, потому что в дальнейшем, знакомясь с по­ следующими произведениями Н. Никонова, мы не раз будем иметь возможность срав­ нивать то, о чем мечталось, с тем, что сбылось. А сейчас обратимся еще к одному произ­ ведению, которое, тесно примыкая к пове­ сти «Когда начнешь вспоминать», образует совокупно с ней как бы своеобразную ди­ логию. Это — уже упомянутый «Глагол не­ совершенного вида», где дан сугубо маль­ чишеский и — что весьма существенно — сугубо городской вариант военного, а так­ же послевоенного детства. Повесть «Глагол несовершенного вида» именно о том, как обыкновенный мальчиш­ ка проходит труднейшие университеты жиз­ ни первых послевоенных лет, сам себя вос­ питывая и закаляя, проявляя порой порази­ тельную выдержку, находчивость, нравст­ венную зрелость в самых трудных, ковар­ ных обстоятельствах. Ох, уж эти обстоятельства! Сколько ста­ тей, трактатов, художественных произведе­ ний (как правило, весьма посредственных) понаписано у нас во имя доказательства всемогущества этой несокрушимой, чуть ли не фатальной силы, именуемой средой, об­ стоятельствами! Стал, скажем, человек хулиганом — виновата прежде всего шко­ ла, где недосмотрели, недовоспитали, упус­ тили. Пристрастился к вину — тоже чей-то недосмотр, а главное, культурным досугом человека «не охватили». Берет взятки, за­ пускает руку в государственный карман — а это уж недоработка партийной и проф­ союзной организаций... Разумеется, я утри­ рую, но согласитесь: теория «всесилия об­ стоятельств» по-прежнему имеет у нас ши­ рокое хождение, по-прежнму претендует на универсально-исчерпывающее объяснение всевозможных безобразий и антиобществен­ ных явлений. Н. Никонов в своем «Глаголе несовер­ шенного вида» решительно восстает про­ тив этой концепции, неизвестно кем и ког­ да внедренной и в нашу педагогику, и в юриспруденцию, и в социальную психоло­ гию, да и вообще крепко засевшую в наше общественное сознание. Забегая вперед, скажу, что отныне последовательная, бес­ компромиссная борьба с этой «универсаль­ ной» концепцией станет одним из ведущих мотивов в творчестве Н. Никонова, писа­ тель сделает все возможное, чтобы раз­ бить в пух и прах эту «теорию», принес­ шую (и поныне приносящую) столько вре­ да, направляющую нашу общественную мысль совсем не в то русло. В «Глаголе несовершенного вида» вопрос этот поднят и разрешен пока что в первом приближении, на одном конкретном при­ мере. Толе Смирнову позарез нужны день­ ги, чтобы купить себе более-менее прилич­ ный костюм. Мальчик пытается во время летних каникул пойти куда-нибудь подра­ 164 ботать, но его нигде не берут: нет шестнад­ цати лет. И тогда Толя начинает зани­ маться мелкой коммерцией: продает на рынке птиц, спекулирует билетами в кино. Знакомство с бытом и нравами городской толкучки наводит его на мысль: а не по­ пробовать ли «еще один путь?». Ведь Толя не раз видел, наблюдал, «как в базарной толчее, на вокзале и в давке за билетами режут карманы, потрошат «гомонки» у за­ зевавшихся... Я видел, как жулики навали­ ваются «кодлой», создают вокруг намечен­ ного «карася» невероятную толкучку, как с талантом фокусника простофиле-продав- цу всучивают бумажную «куклу» вместо настоящих денег, видел, как два жулика, взяв у покупателя по сапогу, дают тягу — «острят лапти», тут их не догнать никакой милиции, никаким сыщикам, потому что сы­ щик не знает всех дворов, ходов-перелазов, а вор знает, у него все рассчитано...» Прямо скажем, Толе с его силой, ловкостью, сме­ калкой, с его знанием всех базарных ла­ биринтов, всех этих «ходов-перелазов» по­ требовались бы каких-то три-четыре «трени­ ровки», чтобы стать классным вором. К то­ му же тут есть и железное оправдание: хотел честно заработать — не дали... Однако ге­ рой с ходу, решительно отбрасывает этот «вариант»: «наверно, очень уж прочно бы­ ла вложена в меня бабушкой заповедь: «Не укради», а может быть, не оказалось в моем генетическом коде какой-нибудь там X—У соответствующей хромосомы...» Такое объяснение вряд ли способно удовлетворить читателя, особенно если учи­ тывать всю серьезность затронутой здесь проблемы. Ведь совершенно очевидно, что все блатняки и ханыги, которых мы видим на страницах повести, все эти Павлюки, Земляки, Чащихи и прочий сброд, все они хотя бы однажды да слышали от своих матерей, бабушек, дедушек, учителей по­ добные заповеди и наставления. Так поче­ му же на них они не оказали никакого воздействия? В то время как для Толи стали непреложным нравственным кодек­ сом, уберегшим его от многих бед, не по­ зволившим совершить непоправимых оши­ бок. Разумеется, были и еще причины, не позволившие Толе пойти по сомнительной, скользкой дорожке воровства и ханыжни- чества. Тут нельзя сбрасывать со счетов и его страстные мальчишеские мечты непре­ менно стать ученым зоологом, и рано про­ будившуюся любовь к девочке из соседней школы Лиде... Все это так, «души прекрас­ ные порывы» — будь то детская мечта о романтической профессии или ранняя пер­ вая любовь — играют не последнюю роль в выделке человеческого характера. И тем не менее: почему при почти одинаковых условиях существования, в одной и той же среде обитания наблюдаются такие рази­ тельные «конечные результаты»? Это уже, как видим, целая проблема, и не случайно писатель еще не раз обратится к ней, по­ святит ей в повести «Мой рабочий один­ надцатый» немало страниц да и в других своих вещах не раз будет ломать голову, биться над этим «проклятым» вопросом: где, в чем причина причин, делающая из одних — нормальных людей, а из других — выродков? Злачные места, всякого рода толкучки, барахолки, «птичьи рынки» были лишь од