Сибирские огни, 1987, № 9

капитанам цветной металлургии, чрезвы­ чайно краток. Он не может дать достаточ­ ной экологической подготовки. И такая кар­ тина — во всех наших вузах. Вторая проб­ лема экологическая неподготовленность большинства преподавателей других ка­ федр. Потому что многие совершенно иск­ ренне считают, что охрана природы — это дело кафедры охраны природы, и только. А наше, мол, дело —дать технологию. Тех­ нологию, как правило, старую, которая двадцать—тридцать лет работала и усовер­ шенствована лишь в части достижения большого экономического эффекта... Мы их учим по очень хорошему учебнику, совмест­ но созданному учеными нашей страны и ГДР. Учим экологическому подходу к любо­ му явлению, любой практической деятель­ ности. Но вот приезжает студент на прак­ тику на Норильский горно-металлургиче­ ский комбинат и узнает, что из-за несовер­ шенства технологии это предприятие за по­ следнюю пятилетку только одного леса в радиусе более 300 километров загубило около ПОЛУМИЛЛИАРДА кубометров!.. И вся наша экологическая подготовка — насмарку. Такой вот шел разговор за «круглым столом». Читатель, думаю, представит себе ситуацию. К фактам, составляющим жутко­ ватую картину, добавлю еще такой вот при­ мер: по нашему печально знаменитому КАТЭКу, который принято именовать строй­ кой двух веков — нынешнего и будуще­ го,—действуют одиннадцать научных про­ грамм, в каждой программе задействовано до 15-ти научно-исследовательских и про­ ектных институтов, эти учреждения никак не могут найти стыковку между своими разработками в рамках лишь одной про­ граммы (только одной своей програм­ мы!) — а что уж говорить о стыковке, о согласовании в действиях межпрограм­ мных?! Странно, нет программы, нет моде­ лей, а стройки идут полным ходом — и на КАТЭКе, и на реках. Полвека назад первый председатель Гос­ плана СССР академик Глеб Максимилиано­ вич Кржижановский на одном из заседа­ ний комиссии, обсуждавшей то, как осваи­ вать Сибирь, произнес такие вот слова: «Вопрос об использовании богатств Сибири и об утилизации этих богатств — это даже не вопрос СССР, а вопрос мирового поряд­ ка... Всякое сопротивление под флагом рентабельности расчетов сегодняшнего дня и на основе сегодняшней конъюнктуры есть прямое непонимание того, в какую игру сил мы вовлечены...» Вернемся к «Круглому столу». Никто не решился ответить (из тех, кто должен был ответить), на сколько про­ центов воздух в городе загрязнен, чего в нем больше, того, чем принято дышать, или того, что обычно отплевывают. Было произнесено сумрачное «секрет», на которое кто-то из публики в задних ря­ дах прореагировал коротким невеселым смешком: нечто вроде «гы-гы-э». После то­ го все сидевшие в зале и вокруг стола люди поднялись и так как мероприятие-то уже закончилось, пошли в гардероб одеваться. Я же продолжал сидеть в полуосвещенном опустевшем зале и думал. Что произошло? Ничего не произошло"? Вот ведь: люди, как ни в чем не бывало, пошли одеваться. Внешне они ничем будто не обеспокоились, не оскорбились. Ну, подумаешь, важность, что ученые не ответили. Ведь все же зна­ ют, что про это нельзя отвечать. А в городе между тем ходят серьезные слухи. И врачи говорят. Во столько-то раз увеличился са­ харный диабет у детей. Фтор разъедает глаза. Где-то смертельные случаи. А это уж острое респираторное!.. И прочее. Но — все понимают: про это официально нельзя. По- нимать-то они понимают, но что понесли они в своих душах? Им не захотели ска­ зать того, для чего, собственно, и позвали: вопрос-то обсуждался о влиянии человека на окружающую среду и наоборот. Вот, ду­ мал я, они идут по улице — какое у них со­ стояние в душе? Я, как публицист, должен знать. Вот они пришли домой, в семью — опять же о состоянии их души я должен знать. Дальше — чувства и умонастроение тех членов семьи или соседей, кому они рас­ сказали. Дальше — с каким настроением те и другие придут завтра в цех, приступят к работе, ну, станут делать комбайны, холо­ дильники, телевизоры и... что там еще? И про то, каким выйдет этот комбайн, этот те­ левизор, этот экскаватор... не окажется ли он тем, какой остановит на линии госпри- емка?.. Знать, знать. И про то, как среагиру­ ет наш герой, участник «круглого стола», когда к нему придут ответственные товари­ щи с призывами о нравственной перестрой­ ке, дескать, давайте во всем будем следо­ вать правде, чтобы, дескать, больше искрен­ ности, доверительности, света было в нашей повседневной жизни. Как он, наш герой, на это... на эти правильные, очень хорошие сло­ ва станет реагировать, сожмется у него ду­ ша или раскроется навстречу? Вот, вот, про это надо сегодня писать, думал я, сидя в по­ кинутом зале, про это, то есть про ту изна­ чальную волну, с которой берет свое зарож­ дение грозный девятый вал в океане нашей социальной жизни. За интуицией идет чув­ ство, за чувством мысль, за мыслью прак­ тика... От практики или беда или радость, в зависимости... Ну, то есть... Понятно, логич­ но я рассуждаю? Чем глубиннее чувство, доброе ли, недоброе, тем будет выше волна мысли, волна практики, опять же доброй или недоброй. Эффект девятого вала. За­ кон. Сокрытие правды есть худший вид соци­ ального пессимизма, .который способен на­ нести необратимый урон идеологии и всей практике. «Одна неправда нам в убыток, и только правда ко двору» (Твардовский). И думаю я вот. Чувственное освоение со­ бытий — привилегия художественной про­ зы. А освоение событий на уровне чувства, то есть на стадии их зарождения, то есть в стадии «допрактической», «домысленной», это чья привилегия? Не публицистики ли? То-то вот и оно. В свое время мы подсмеивались над про­ стоватым человеком, который, не умея по­ добрать слова и сконцентрировать мысль, растерянно моргая глазами, говорил: вот 143