Сибирские огни, 1987, № 9

Хлудневский отвернулся к окну, как будто вдруг увидел там что-то интересное. — Председательствовал шесть с половиной лет. В тридцать седьмом отпредседательствовался, — с неохотой ответил он. — Почему? Дед Лукьян встретился с Бирюковым взглядом: — Время очень сложное было. Шутливо говоря, обзовешь сгоряча колхозную корову гулящей женщиной — тут же настрочат в НКВД, дескать, гражданин такой-то занимается антисоветской пропагандой. На меня Осип Екашев телегу накатил. Мол, председатель Хлудневский подрывает экономику передового колхоза «Знамя Сталина». — Так назывался тогда колхоз? — Ну. Сталинское имя в те годы было самым почетным. Но дело, понятно, не в названии. Работали мы, не жалея сил. Поэтому показа­ тели у нас получались славные. В тридцать втором году, не примите за хвастовство, в первый год моего председательства колхозники получи­ ли на каждый заработанный трудодень по три килограмма зерном и по пятьдесят копеек деньгами. По тем временам это рекорд был. В последу­ ющие годы тоже неплохо зарабатывали. — В чем же «подрыв экономики» заключался? — Осенью тридцать седьмого создал я женскую бригаду по первичной обработке зерна на ручных веялках. Работа нелегкая — с крепких му­ жиков и то за день по семь потов сходило. А бабоньки так сноровисто взялись веялки крутить, что на протяжении недели ежедневно по две нррмы провеивали. Когда управились, решили мы на правлении за счет колхоза подарить ударницам по красной косынке и разделить между ними полцентнера охвостьев, для собственных кур. Осип Екашев был отменным тружеником, но жадность его превосходила деловые качества. Опасаясь, что награждение ударниц стукнет по карману при подведений итогов, он и надумал всыпать мне, как главному инициатору премиро­ вания, по первое число. На мое счастье, уполномоченным НКВД в нашем районе был Николай Дмитриевич Тропынин... — Это не родственник Сергея Тропынина? — вспомнив серебровско- го шофера-лихача, спросил Антон. — Родной дядя, старший брат Сергеева отца. — Не знаете, он жив теперь? — Возрастом Тропынин не намного старше меня, так что, если жи­ тейские передряги не скрутили его в бараний рог, вполне может здрав­ ствовать. Хороший человек, многих земляков от ложных обвинений спас...—Хлудневский задумался.—И меня Николай Дмитриевич после разбирательства отправил с миром домой. Но председательствовать в колхозе я уже не стал. — Не разрешили? — Запрета не было. Сам отказался. — Обиделись? — Нет. Страх меня оседлал после екашевской кляузы. А трусу на руководящей должности делать нечего. Разве можно руководить кол­ хозом, если каждого своего шага боишься?.. Думаешь, почему в неко­ торых нынешних хозяйствах дела плоховаты? Потому, что председатели их без указания сверху чихнуть опасаются. Не хотят брать на себя даже малую толикѵ ответственности. — Как впоследствии ваши отношения с Екашевым сложились? — Никак. У Осипа глаза были обмороженные. Здоровался он со мной, будто невинный младенец. Я же делал вид, вроде не знаю об его доносе. В соседях ведь жили... — дед Лукьян показал рукою на окно, за которым чернел покосившийся старый дом с прогнившей крышей и пустыми проемами окон. — Вон его крестовик догнивает. Наследники Осипа давно Серебровку покинули. Бирюков недолго помолчал: _ А какие колхозные деньги пропали вместе с Жарковым? 115