Сибирские огни, 1987, № 8

Вновь сидит на веранде, вновь его охватывает ощущение видимости, обманчивости слепого покоя, какой-то только кажущейся устойчивости здешнего мира. С тем пилот засыпает. (Во сне он может видеть широкие картины снежной лавины или океанского шторма, когда полные, большие волны идут на берег — одна за одной, неся внутри себя свет низкого соленого солнца, муть, водоросли. Волны надвигаются, грохоча и скрежеща донными кам­ нями...) Пилот просыпается от мерного гула, который подобен шуму отда­ ленного шторма, грохоту дальней снежной лавины, еще чему-то столь же большому, природному, независимому от ограниченной воли одного человека. Он выходит из дома. Окружающее пространство преображено и далее преображается на его глазах: от ограды до входа в дом стоит череда величественных деревьев, ветви которых растут, делятся и умножаются на глазах. Опережая рост листьев, точно языки мгновенного пламени, — выскакивают огром­ ные цветы, и тут же застывают ребристыми и разнообразными плода­ ми. Деревья с мерностью человеческого дыхания меняют свет цветов на тяжесть плодов и разбрасывают -плоды далеко от кроны. Сразу вокруг вырастают другие растения, не похожие на материнские, разные, быстро восходящие над почвой. И вся почва — все далее и далее от дома — шевелится, плывет, бугрится, бурлит и меняет свой цвет. Она прорастает уже каждой песчинкой, лопаются камни и высвобождают из себя зверьков, стаи крылатых созданий — птиц и насекомых... И со станции, что на плоскогорье, видно — это шевеление, эти волны, этот живой обвал обтекает пустое ложе моря, забредает в его сухое безмолвие, втекает в обширные трещины. И ложе темнеет, точно его пропитывают влагой, оно насыщается, тяжелеет... И ясное солнце отражается от ожившей поверхности великого мар­ сианского моря... Мир очнулся, когда на него пали капли человеческой крови. Таков мой сюжет. Если ты уже ответил на первое письмо, то отдельно об этом марси­ анском событии не пиши; напишешь, когда придется к слову, когда вспомнится. И не забудь написать о погоде! ПИСЬМО ТРЕТЬЕ Итак, костерок разгорается. Разговор стал двухсторонним! Я рад. Прекрасное дело — телефон, но он — тень звука, он — минута. Хорошо слово произнесенное, а все же слово написанное — лучше. Когда пишешь — можешь думать и поправлять, менять начало, придя к концу; когда, читаешь написанное — можешь всегда вернуться и прочитанное понять точнее. Думал — с чего начать? Или с желанного рассуждения о к у л ь т у р е , как искусно, худо­ жественно выраженных свойствах природного труда, или начать с не­ приятного (не совсем приятного!) разговора о моем космонавте? Начну с него. Только договоримся на будущее — далее не продолжать об­ суждение одного сюжета, иначе утонем в вариантах и станем сплетать уже единый сюжет, связанный не столько смыслом, сколько течением разговора, как сказочные арабские словеса. Согласен, в моей истории с оживлением, пробуждением простран- 26