Сибирские огни, 1987, № 8

Знакомство, начавшееся не совсем обычно, вылилось в дружбу, особенно в годы, когда Илья Михайлович переехал в родной ему Новосибирск. Годы, общения с прекрасным человеком и писателем незабываемы. Но как трудно об этом хорошо и достойно рассказать! Н. ЯНОВСКИЙ . Илья ЛАВРОВ РАССКАЗ О РАССКАЗЕ і П уть к настоящему художественному произведению всегда идет через личное к общественному. Жизнь течет в душу. И эта жизнь становится частью писателя. Он что-то любит и что-то ненавидит. И вот ему очень хочется сказать, написать об этом. И он пишет рассказ. Но для автора это не рассказ, а дневник, его тайный, личный дневник. Над его страницами он грустил или радовался. Искусство рождается из любви или ненависти, из горя или счастья, — оно только никогда не рождается из равнодушия. И вот, если писатель создает рассказ как личный дневник, как отголосок своей души, тогда и выходит художественное, своеобразное произведение. Но здесь есть опасность, что произведение может оказаться мелким, именно только личным, комнатным, озаренным всего лишь интимными чувствами. Чтобы этого не слу­ чилось, писатель должен жить большой жизнью со всем народом. Тогда в душу его войдет важное, общественно значимое, его личным станет общественное. И уже потом, написанное как лирический дневник, оно будет дорого многим читателям потому, что они прочитают о том, что волнует их. Вы частенько встречаете рассказы, которые вас не трогают. Писатель икс знает, что сейчас очень нужны рассказы о рабочих, о труде. И писа­ тель садится за такие рассказы. Он даже материал хорошо знает. И все же рассказы получаются серыми. Почему? Потому, что писатель икс материал, кусок описываемой жизни воспринял только головой, этот материал не лег у него в душу, не стал его лич­ ным, лирическим материалом, не стал частью его биографии. Он не был восхищен опи­ сываемыми героями. А значит — у него не было того эмоционального озарения, которое делает рассказ душевным, проникновенным, теплым. У писателя икса каждую строку освещает только холодный свет рассудочности. А кроме разума нужен еще тот внутрен­ ний эмоциональный поток, который течет в подтексте, как горячая кровь. Писатель не может писать обо всем. У него есть и стены и потолок. Он в плену своей биографии. Сколько пережил сам — столько и расскажешь читателям. А иногда поддашься недалекому критику, напишешь о том, что чуждо твой душе, и получится скверно... Теперь я на конкретном примере покажу, как в душе у меня копился материал для одного рассказа. Рассказ этот называется «Бессмертные цветы». Он зародился у меня в душе еще бессознательно лет 30 тому назад. Разгар нэпа. Спекулянт, мещанин ожил. Он даже процветает. Торжествует! Отец мой пьет напропалую. Пьяный устраивает дома побоища. Бьет окна, топчет посуду, с топором гоняется за матерью. Нас, ребятишек, охватывает ужас. Мы ночуем частень­ ко у соседей. И вот в душе моей зарождается ненависть к отцу. Его мысли, чувства, слова, дела, жизнь мне противны. Но я еще не понимаю — почему. Его приятели, знакомые чем-то походят на него. Я что-то улавливаю, что мне противно. Уже потом я понял это «что- то». Название этому: мещанство. И на всю жизнь загорается ненависть к мешанам. И, как бегство от них, как бессознательный протест, как противоположное мещан­ ству просыпается в моей мальчишеской душе любовь к стихам, книгам, к музыке, 162