Сибирские огни, 1987, № 8

не со своими болями — он идет изнутри, стремясь к единению с миром. Текут годы. И вьюги завыванья, и сверкание воробьи­ ных ночей, и шорохи грибных дождей, и шелест пожухлых трав — все сливается в сердце в один тревожный и протяжный мотив. Наверное, он и дает силы расправить крылья этой нехитрой песне, что есть всег­ да про запас у русской женщины — такой же необходимой в минуты печали, как охапка березовых поленьев в долгий зимний вечер. Ощущение безыскусного тепла выраста­ ет у нее в волнующее живое чувство, не «обеззараженное» вакциной рационализма. Может быть, это чувство и дает женщине силу «ждать годами весточки», не кляня злую долюшку. Не проходит в душе ощу­ щение юности, молодости. Такое ощущение поддерживает в чело­ веке стремление к идеалу. Вряд ли подоз­ ревает простая деревенская женщина о том, что именно это стремление сохранить в себе чувство верности любви, придает жизни особый смысл и значение. Ведь не поглощенность практическими интересами, не удовлетворение собствен­ ных прихотей (а то и похотей) и страстей, не погоня за призрачным счастьем («наша жизнь — лотерея, не бери пустой билет») ведет человека к духовным вершинам. Истоки самоотверженности «маленькой женщины», может быть, как раз в этом, ставшем обыденным, самопожертвовании, в обостренном состоянии нравственного сознания, оберегающим образ любимого, солдата-освободителя. Газета «Красная звезда» 14 февраля 1942 года писала: «...гвардейские звания и высокие правительственные награды сиби­ ряки получают недаром... В их груди бьет­ ся пламенное сердце свободолюбивого на­ рода». И если бы вдруг попался тогда на глаза деревенской девушке потертый от прикосновения сотен рук этот серый га­ зетный лист, вряд ли осознала бы она в тот миг сопричастность своей души духов­ ной стойкости ее земляков. Но сила свободолюбия человека в сол­ датской шинели — в неразмываемости его духовного русла, в основании которого — преданность, верность. Одной из таких живых основ и была любовь простой, скромной девушки из далекого сибирского села. И вспоминаются строки М. Исаков­ ского: «Все, что было загадано, в свой исполнится срок — не погаснет без време­ ни золотой огонек». Характер «маленькой женщины» облада­ ет повышенной способностью различать грань между добром и злом. Он впитал в себя самые ясные «тона» характеров всех других деревенских женщин, связанных одной трудной судьбой. Такой характер остается неизменным до последних дней благодаря постоянной устойчивой «пого­ де» внутреннего мира. При такой «погоде» в душе как бы вы­ свечиваются, обнаруживаются сомнения, страхи, искушения. Негаснущие лучи вер­ ной любви, лучи святости проникают в са-. мые темные, затаенные утолки души. Всеранимая душа русской женщины, проникнута чувством множества «я», мно­ жества чужих печалей и радостей, увязан­ ных в одно личное. О таком типе женского характера хоро­ шо сказал Н. А. Добролюбов: «Ничего нет в нем внешнего, чужого, а все выходит как-то изнутри его; всякое впечатление перерабатывается в нем и затем срастает­ ся с ним органически». Мягкость характера обладает редким свойством «излучать» доброту, а она, зрея и сгущаясь, с годами образует особую ат­ мосферу. Мягкая душа точно гасит в ней личные трагедии, не давая им вырваться на волю, обжечь живущих рядом... И словно встают из-за строчек ее глаза — цвета военного времени — очень усталые и строгие. Потому-то таким искренним, беззащит­ ным перед нахлынувшим чувством выгля­ дит деревенский паренек. Я любимой пел о кленах, ивах, З в а л ее н ев ед о м о к у д а . Н о д е в ч а т а с м о тр я т на кр а си в ы х — Я кр аси вы м н е бы л н и к о гд а. Б ы л н ев зр ач н ей всех в р еб я ч ьей стай к е . И , ко гд а с д р у ги м у ш л а о н а, У м оей веселой б а л а л а й к и С го р ьки м в сх л и п о м л о п н у л а стр у н а. Ни жалобы, ни осуждения. Лишь толь­ ко: «С горьким всхлипом лопнула стру­ на...» Человек не пытается возвысить себя с помощью упрека, не упивается собствен­ ным страданием. В его душе другое — извечное, подспудное чувство простого русского человека — чувство собственного несовершенства («как бы я хотел быть лучше, а не получается»). Сознание этого несовершенства лишает 'его «делового» взгляда на происходящее. В этом — тоже сила народного характера. Есть в нем нечто превыше расчета и стремления к собственному благополучию — способ­ ность жить, «все принимая, что есть на свете». Поэт ценит в женской душе особое уме­ ние «свои не помнить годы», повинуясь движениям участливого сердца: То д етск о ю р ад о с тью всп ы х н еш ь — С овсем н е у зн аеш ь- те б я . Т о в д р у г п р и см и р ееш ь, п р и ти х н еш ь, К осы н ку свою те р еб я . И вспоминается занесенная по крышу снегом деревенька, где теперь бываешь наездами и как тебе незнакомые женщины в теплых полушалках растревожили душу обычным словом: «здравствуйте», идя не­ торопливо навстречу. Как будто ты для них — не просто приезжий, случайный встречный, а старый знакомый, которого они восприняли со всей человеческой не­ посредственностью и участием. В суетливом шуме городском, среди многоликого потока, среди разноцветного мелькания пальто и дорогих мехов неизве­ стно отчего вдруг встанут потом перед то­ бой их обветренные, загорелые лица с эти­ ми бесхитростными глазами, а сердце бу­ дет подтачивать что-то теплое, щемящее... Поэзия В. Баянова ценна прежде всего тем, что в ней отразились человеческие думы и чаяния, свободные от всего того, что наплывает чуждыми нам ритмами, идеями, настроениями с той стороны све­ та, где заходит солнце... Характер истинного труженика был и будет воплощением совестливости — сама 159