Сибирские огни, 1987, № 8

ницы: зави сть, спесь, чванство, все то, что «вы пирает», а значит, сковы вает ест ест в ен ­ ность, н епосредствен ность д уховн ы х у ст р ем ­ лений. Н о разв е м о ж н о красиво и эф ф ек тн о д е р ­ ж а ть в р ук ах грохочущ ий отбойны й м олоток п о д нависш им н а д головой многот&шым угольны м п ластом или становиться в п озу, у т о п а я в глубок ом снегу п ер ед стрем ительно п адаю щ им на тебя подрублен ны м кедром ? И н ет человека, которого бы такой т р у д не сд ел а л п р ям одуш нее... И м ен н о эт у стар ую истину я так и не см ог д о к а за т ь о д н о м у гум анитарию (впрочем , зн аю щ ем у толк в своей интеллектуальной р а б о т е ). «В ы ходи т,— чем больш е выточишь болтов или гаек, тем будеш ь честнее, или — чем больш е свалиш ь деревьев — д о б р ее? » — и р о ­ н изировал он, д а в а я понять, что только ин­ теллектом п р еж д е всего красен человек. К онечно, интеллект — это очень в аж н о, но он не м о ж ет полностью зам ени ть со б о й д у ­ ховной крепости, чистоты устрем лений и п о ­ мы слов. В едь истинная к расота человека — в еди н стве сл ова и д ел а , мы сли и поступка. М о ж н о быть ю велиром острот и ни к чему н е обязы ваю щ и х светских бесед , и при этом всю ж и зн ь быть в неведении — чего ж е ты на сам ом д ел е стоиш ь. И очень хор ош о, что в лю бом неинтеллектуальном тр у де не утаиш ь, как ш ила в меш ке, беспочвенного стрелян и я мы слями, п устоп орож н ости ф раз. Э т у и дею у т в е р ж д а ет В. Б аянов в своем творчестве, рисуя обр азы лю дей тр уда. В от о тк уд а у поэта гордел и вое чувство, к огда он говорит о р аботе плотников: З а б у д е ш ь р еч ку с в язк о й ти ною И а р о м а т зем н ы х п ар о в — З а б у д е ш ь все, л ю б у я с ь д и вн ою Р аб о то й стар ы х м астер о в. Р а д о ст ь т р у д а — эт о эм оц ион альн ая ф о р ­ м а, в к оторую воплощ алась в д уш е т р у ж е ­ ника к расота зем н ая: б у д ь то синева р о д и ­ мы х д а л ей , или бл изк ое басови тое ж у ж ж а ­ ние м охн атого п отр евож ен н ого шм еля н ад головкой ц ветущ его клевера. А рядом ^ б е ­ р езо в а я рощ а. Если зай ти в нее пасмурным дн ем , то п ок аж ется , а м о ж ет быть, это и на сам ом д ел е так, что зд есь г о р а зд о светлее, чем там , в откры том поле — светлее от б е ­ лы х бер езовы х тел. М ир зд есь словно со ст о ­ ит только из бел ого и черного, причем чер­ н ое — к ороткие поперечны е линии на ств о­ л а х — как бы раствор ен о в этой всеп огл ощ а­ ющ ей белизне. Зел ены е кроны где-то вверху, а п од ногам и лишь бл едноваты е поникшие стебельки д а уп руги й слой поблекш их п р о­ ш л огодн и х листьев. И ничто, п ож ал уй , не в ы р аж ает о б р а зн ее и вернее атм осф еру д у ­ ши п ростого р усск ого человека, чем белая б ер езо в а я рощ а. В тради ц ион ны х о б р а за х н ар одн ого творчества п равда — всегда б е­ л ая, зл о — всегда черное. И , конечно, д о б р о п о б е ж д а е т зл о. М е ж д у черным и белым всегда противоречие. К атегоричность такого м ироощ ущ ения исклю чает возм ож н ость «п оддел к и » ж елан и й, поступков в у г о д у о б ­ стоятельствам . О тсю да — ш ирота и глубина д у х о в н о г о зрен и я, лиризм чувства простого человека. Н а р о д н о е м и росозерц ан и е опирается на н еп осредствен н ое восприятие, чувственное осмы сление мира, которы й к а ж д о й зн а к о ­ 154 мой поляной, м еж ой , п ерелеском или тихой дер евен ск ой ул очкой р а д у ет или печалит сер дц е. З а ст о н ет п о-осен н ем у ию льский в е­ тер, всей своей д о ж д л и в о й тя ж естью л о ж а сь н а зем лю , и с р а зу стан овятся н иж е ростом н ебо, деревья, дом а; сер дц е б у д т о т о ж е с т а ­ р ается сдел аться меньш е. А вы глянет со л н ­ це — н осятся стрем глав по мутным ручьям оголтелы е пацаны с таким ощ ущ ени ем , к а ­ кое, м о ж ет быть, только у ласточек, м ельк а­ ющ их вы соко у них н ад головой... А за д ер ев н ею в л угах за д о р н о и м о л о д о н ачин а­ ю т вж и кать литовки, ож и в л ен н о стрекочут сенокосилки, и на л и ц ах л ю дей — теп лая р а ­ дость... В этом сок ровен н о личном ощ ущ ении еди нства с природой — неиссякаемы й за р я д необы кновенной ясности, л а д а , ду х о в н о го н астроя. Э тот т р у д учит ценить п ор ядок на зем ле. Ч еловек , обл адаю щ и й чувством п о­ рядк а, не п рой дет равн одуш н о мим о сл о ­ манной и згор оди или п рохуди вш ей ся крыши. Н е см ирится с н едоброк ачествен ной р а б о ­ той. Т р у д п риобщ ает человека к п ер воосн о­ вам эстетики. О тсю да — гл убок ое чувство вкуса, чувство п рекрасного. Эти качества присущ и многим героям В. Б аян ова. В о т д е д И гнат, ум еющ ий и скусно плести корзины . О н п рут п у ск ал то к о л о ск о м п ш ен и ц ы , То зм е й к о й в к р у г б ер е зо в а ство л а , А т о ц в етко м . Л ю б а я к р у ж ев н и ц а Е м у бы п о за в и д о в а ть м о гл а. К зем н о й к р а с е н ев ы р ази м о чуток, Д а и сво е в ы д у м ы в ать м астак , В се л е т о он и з п р у тьев д е л а л чудо И п о д ер е в н е р а з д а в а л за та к . С ту ч ал л его н ьк о в р а м у и ли став ен ь, У ж е н ату ж н о , тя ж е л о д ы ш а, И гово р и л , к о р зи н к у р я д о м став я: «П р и м и п о д а р о к , д о б р а я д у ш а ...» В поэзии соврем ен ны х авторов сущ ествует н ем ал о «ул ьтрам одны х», «оригинальны х» худ ож еств ен н ы х о б р а зо в . О дн ак о, как м ерк ­ нут они п ер ед теми, которы е сл овн о вы рас­ таю т из сам ой природы н ар одн ого м ироотно- ш ения. Д о ж и в аю щ и й п оследн и е дни старик свои сл абы е силы р а сх о д у ет д л я того, чтобы ч у ж о м у человеку сдел ать п одар ок . В и деть в н еродн ом человеке сущ ество р одн ое — д р а ­ гоцен н ая сп особн ость н а р одн ого харак тера. Р одствен ны е узы — не самы е прочны е на зем ле. Есть связь к у да бол ее прочная. Б ронзовы й ли свет сосн як а, неизъяснимым теплом растворивш им ся в сер дц е, крик ли ж урав л ей , оставш ийся в груди хол одн ой льдинкой, — все эт о связы вает баян овск ого старика с лю бым и з его зем ляк ов тесн ее сем ейны х у з. Сила такой связи ничем не изм ерим а. И есть глубок ий смы сл в том , что, плетя корзины , старик п ускает прут «то колоском пш еничным, то зм ейк ой вкруг бер езо в а ств о­ л а». Ч его, к азал ось бы, стои ло ем у и зо б р е ­ сти к ак ой -н и будь «новы й», необычный р и су­ нок («он и свое вы дум ать м астак »). Н ет, он лучш е д р у ги х чувствует, понимает: о б р а ­ зы родн ой природы и ее оби тател ей не старею т, не ветш аю т. И чем древн ее они, тем больш е н акоплено в них ж ивотворящ его д у х а . И п ротягиваю тся из п рош лого к с е р д ­ ц у человека ж ивы е нити. Чем больш е их, тем гл у б ж е внутренний мир человека. В от из таких нитей, к аж ется , и сотк ано сер дц е баян овск ого дедуш к и И гн ата. Н еприм етно и скром но п рож и л он свою ж изн ь. Н о кто ск аж ет, сколько лю дей он согрел своей « д у ­ ш ою , светлою , как луч» (Н . Р у б ц о в ), ск оль­ ко оставил в сер д ц ах лю дей памяти о себе?