Сибирские огни, 1987, № 7

шерсти при расценках не учитывается. Выгрузка шерсти с барж тоже в расчет не бе­ рется. Штрафы заменяются оплатой по более низкому расчету... О стачке смолян, не сильной поначалу, Петр узнал от Филимона Петрова, у которого среди текстилей Невской заставы оказались близкие знакомые, в том числе и торнтоновцы. — Эх, растормошить бы их посильнее! — вырвалось у Петра. — А что, — загорелся Филимон. — К Торнтонам с реки можно подобраться. Оттуда они. подвоха не ждут. Шерсть на баржи грузят наемные люди. Чем не случай попасть в склады? А там —делай, что хочешь... Охотники найдутся — Рядов, Давы­ дов, Машенин, другие... Было бы от вас согласие, Василий Федорович! — Предложение дельное, — одобрил Петр. — Так и сделаем... В это же время в фабричной казарме Торнтонов, по просьбе Ульянова, давно собиравшего материалы о положении дел в текстильной промышленности, побывали Крупская и Якубова. Переодевшись под работниц, они присоединились к прядильщи­ цам, изнеможенно бредущим со смены. В общежитии от спертого воздуха гасли лампы. Добравшись до кроватей или ящиков с тряпьем, женщины валились на них. Очень помогли Ульянову сведения, которые передал в тот раз через Крупскую ее ученик, браковщик фабрики Николай Иванович Кроликов. Опираясь на многие источники, Владимир Ильич составил воззвание к ткачам. Цедербаум взялся отпечатать его на мимеографе. Не дожидаясь, пока оно появится на фабрике, начали действовать «охотники» под предводительством Филимона Петрова. За полцены они встали на выгрузку шерсти с барж, идущих от Торнтонов. Улучив момент, укрылись в одном из трюмов и, благопо­ лучно перебравшись на противоположный берег, отправились в ткацкие, прядильные и красильные отделения. /, — Товарищи, выходи в отметку! Совестно стоять в стороне, когда другие заявили требования! — призывали они. Чувствуя, что ткачи колеблются, глазовцы начали снимать со станков приводные ремни, останавливать работу силой. На следующий день появилось долгожданное воззвание. Кроликов и его товарищи заложили листовки в воздуходувные трубы над ткацким и прядильным отделениями. Листки рассыпались меж станками. Их поднимали, наклеивали на стены. Каждая артель выставила заступника. Те заявили претензии хозяевам. Хозяева вызвали полицию. Начались аресты, но они никого не испугали. К прежним требова­ ниям ткачи добавили новое: немедленно освободить арестованных. Пришлось Торнтонам пойти на уступку: они согласились повысить расценки и вдвое понизить плату за проживание в казарме. Выпущенных на свободу заступников встретила ликующая толпа. Каждый тянулся пожать им руки, обнять или перекрестить... Не утихли еще волнения у Торнтонов, как на Васильевском острове взбунтовались папиросницы табачной фабрики Лаферма. Сначала на углу девятой линии и Среднего проспекта появились груды папиросной бумаги, разбитые ящики, россыпи табака, гильз, набивочных трубок. Их выбрасывали в окна женщины с желтыми испорченными лицами, на которых читались не столько гнев и ярость, сколько отчаяние и страх. Полиция перекрыла подступы к фабрике, очистила от прохожих соседние улицы. Пожарные команды ударили по окнам водяными струями, загнали папиросниц в дальние углы... На фабрику прибыл градоначальник, генерал-лейтенант фон Валь. Вместо того, чтобы вникнуть в дело, он начал укорять папиросниц тем, что иные из них промышля­ ют своим телом. — Не от распутства, от нужды такой промысел! — отвечали ему из раскаленной толпы. — Сами довели до панели! События эти подстегнули к действиям Заречный комитет. Он подготовил свое воз­ звание. Надежных связей на фабрике Лаферма у него не было, поэтому Зинаида Невзорова и Аполлинария Якубова пошли на риск. Набив свернутыми в трубочки воззваниями специально сшитые передники, они дождались вечернего гудка и двину­ лись навстречу хлынувшим из ворот работницам. — Возьмите... — и воззвание оказывалось в непроизвольно стиснутой ладони. Женщины останавливались, чтобы развернуть «гильзу». Некоторые испуганно бро­ сали ее, но большинство уносили с собой. Воззвание имело успех. Петр понял, что настала пора готовить фабричную забастовку и его комитету. Всего лучше для этого подходит бумагопрядильня Кенига, где до марта работала Антонина... Фотографии Петру понравились: четкие, несущие отблеск солнечного света. На снимке Петр выглядел старше своих лет. Ну и пусть. Дело не в том, сколько прожито, а сколько пережито... Петра так и подмывало написать Антонине о событиях у Торнтонов и Лаферма. Но вместо этого он пустился в описание необычной для Петербурга осени. Листопад кончился первого октября, но в Лесном и после этого продолжали цвести георгины, настурции, розы, душистые фиалки, незабудки, одуванчики и даже... созревала земляника. Удивительная и неповторимая картина: деревья без листьев, на них зимние птицы — снегири, долгохвостые синицы, а ниже — цветущие травы с пчелами, бабочками-крапивницами... 76