Сибирские огни, 1987, № 7

— Проводи. У меня тоже время есть. Воскресенье. Петру оставалось передать Бабушкину перевод драмы Гауптмана «Ткачи». Догот ворились встретиться у рыбной лавки на Малой Конюшенной. До назначенного времени еще около часа. — Так что же Кузьма Иванович? — спросил Петр, продолжая прерванный разго­ вор. — Почему он и тебя не устроил к Калмыковой? — Он устроил. Да я не удержалась. У барыни как? Приказчиков нет, только помощницы. Да еще Кузьма Иванович и пять мальчиков-сирот. Один из них вороват. А на меня пало. Как я плакала, как плакала... Пришлось в Кенигу идти, на бумаго­ прядильню. Врать не буду, барыня меня не гнали. Они добрые. Но разговаривать ста­ ли по-другому, ровно я с улицы, не знакомая им. А главная их помощница и вовсе стыдно со мной обошлась. Говорит: Кузьма пьет, эта крадет — божья семейка... Я и ушла, чтобы дядю не стронуть. Он у меня хороший. — И напрасно ушла, — даже рассердился Петр. — Раз ушла, значит, вину, свою признала. А как же быть, если жизни не стало? Молодой барин тоже... глядит... Нет, ушла и ушла. Надо было. — Э-эх! Александра Михайловна — редкостный человек. — Хорошие они, хорошие, — поддакнула Антонина. — Книги для сельских школ подбирают. Когда интересных книг нет, волшебные фонари дают. И картинки к ним. Про Конька про Горбунка. Про царя про Гороха... У них даже обыски делали... Антонина семенила рядом с Петром, пытаясь попасть к нему в шаг. Заметив это, он замедлил движение. Вот и начало Малой Конюшенной. На углу для обозрения выставлены диковинные часы. Не часы, а дворец со множеством циферблатов. На одних бежит только секундная стрелка, на других — минутная. Следующие показывают часы, дни, месяцы, недели, годы. Даже сквозь гул проспекта слышно тиканье множества механизмов. Антонина зачарованно замерла. От восторга даже рот открыла. — Я сроду такого не видала! — Вот и любуйся, — посоветовал Петр. — А мне отлучиться надо. Дела. — Вы придете? — встревожилась Антонина, и эта ее тревога была так по-детски искренна, так трогательна, что Петр с чувством сжал ее руку. — Непременно! Ты жди... Если хочешь, сосчитай, сколько здесь циферблатов, Потом скажешь... — Девяносто пять! — радостно объявила Антонина, когда он вернулся. — Что — девяносто пять? — не понял он. — Как что? Циферблатов! Вы же сами велели сосчитать. — Ах, да! Умница! Вот тебе за это награда, — Петр обрадовался, что может с причиной отдать Антонине монпансье, купленное после встречи с Бабушкиным. — Ой, спасибо! — сказала она и тут же открыла коробку. — Страсть люблю сладкое. С Антониной не надо выдумывать разговор, он сам рождается. Как ручеек. В нем отражаются судьбы Никитиных, сдавших свои наделы через сельскую расправу в Покровском уезде Владимирской губернии, чтобы попытать счастья в Петербурге. Кое-как купили они мусорное заведение возле Обойной фабрики — с двумя лошадьми и тремя возами. За вожжи посадили старших детей, сами впряглись в свободный ходок, а младших приспособили выискивать в сопревшем хламе вещи поцелей — те, что можно отмыть, покрасить, пустить в дело. Петр слушал жадно, удивляясь ее непосредственности, доверчивой наивности. — А я вас на Щукином рынке видела. После масленицы, — вдруг призналась Антонина. — Кинулась следом, да разве за вами угонишься? Обидно стало. До слез. Ей-богу, обидно. Впереди показалась деревянная гладь поднятого Исаакиевского моста. Он начи­ нался сразу от Сенатской площади и пересекал Неву в том направлении, куда указы­ вал Медный всадник. С Невы набегал холодный ветер, остужал лицо, шею, грудь. Не замечая этого, Петр начал громко декламировать: Гранит Невы, дворцов роскошный строй, чванливая толпа широких тротуаров— какой контраст с суровой нищетой окраин ж алких и сырых подвалов.» Стихи Кржижановского оказались созвучными настроению. Было такое чувство будто Петр сам написал их. — Складно, — похвалила Антонина. — От души написано. Чье это? —* Товарищ сочинил. — Хорошие у вас товарищи, Василий Федорович, — искренно позавидовала она.— Я всегда хотела таких товарищей. Чтобы знали много. Чтобы умели много. Чтобы жить не за так... Вскоре Антонина продрогла. Заметив это, Петр увел ее от Невы. На Вознесенском проспекте они спустились в чайную. —- Как прикажете подать? — подлетел к шш расторопный мальчишка со смазакны- 64