Сибирские огни, 1987, № 7

забота. Петр не раз помогал Крупской доставлять в Смоленскую школу увесистые связки. В классе Надежда Константиновна совсем другой человек, нежели в обычной жизни. Голос становится сильным, твердым, в движениях появляется свобода, лег­ кость, лицо — будто светом наполняется. Крупская неторопливо ходит между рядами, не нравоучает, а беседует, и кажется, вот-вот погладит кого-нибудь по голове... А головы все больше седые, в рубцах и ссадинах, плохо стриженные. От вечно кашляющих табачников идет тяжелый запах махорки, от текстилей — вонь козлиной шерсти и красок, от слесарей тянет машинным маслом... На уроки Крупской ездят рабочие с Нарвской заставы, с Васильевского острова, с Выборгской стороны, хотя и там свои воскресно-вечерние школы имеются. Ей рас­ сказывают о себе, будто исповедуются. На занятия приводят жен и ребятишек. С нею советуются по всяким вопросам, вплоть до таких — ходить на уроки закона божьего или нет... А то записку пришлют: «Выучи грамоте — подарю на сарафан». Или: «Черного того берегитесь, в охранку он шляется...» Оттолкнувшись от разговора Надежды Константиновны о Смоленских классах, о ее учениках, Ульянов слабым еще голосом заговорил о том, что вся повседневная жизнь переплетена политикой; нужно лишь уметь найти ее в заводской и школьной жизни... Разговор утомил его. Заметив это, Анна Ильинична и Надежда Константиновна ушли на кухню и там беседовали,, пока не появились Кржижановский и Старков. С тех пор, как Василий познакомился с сестрой Глеба, они и вовсе родными стали. Следом за неразлучными друзьями пришла Мария Александровна. — А я знала, что вы будете! — обрадовалась она Старкову. — Помогите-ка разобраться с коробками... — и тут же поинтересовалась: — А как поживает Алек­ сандр Васильевич? Александр Васильевич — брат Старкова. Он учился в симбирской гимназии, а затем в Казанском университете. В декабре восемьдесят седьмого года Старкова- старшего отчислили из университета: на студенческой сходке он объявил дело пяти казненных народных мстителей, в том числе Александра Ульянова, делом справедли­ вым и путеводным. Долгое время затем он находился в опале. Теперь земский врач... В январе прошлого года Владимир Ильич ездил в Москву на девятый Всероссийский съезд естествоиспытателей и врачей — послушать статистиков. Там он вновь встретился с Александром Васильевичем. А сопровождал его в этой поездке Василий Старков. Многое связывает Ульянова и Старкова — память детства, отношения родных, общность устремлений. Даже прозвище Старик и фамилия Старков — от одного корня... — А это Глеб Максимилианович Кржижановский, — представил Василий друга. — Очень приятно. Уже наслышана о вас столько, что кажется, будто мы давным- давно знакомы, — приветливо сказала Мария Александровна. Подсев на кровать к сыну, Мария Александровна сказала: — Имей в виду, Володя: со следующей недели ты будешь обедать у Чеботаре­ вых. Каждый день ровно в четыре. — А если я не встану к следующей неделе? — чувствуя на себе внимательные взгляды друзей, попробовал отшутиться Ульянов. — Не выдумывай, пожалуйста. Прекрасно встанешь. — Неудобно, мамочка... Тревожить людей. У них свои заботы... — Зачем же обязательно тревожить? — возразила она. — Александра Кирилловна будет готовить обед не одному тебе, а всей семье. Она сама мне это предложила. Иван Николаевич ее поддержал. С катаром желудка не шутят. — И все-таки неудобно. — Глупый ты, глупый. Хоть и совсем взрослый. В комнате возникла неловкая тишина. — Что ж, дети мои, — нарушила ее Мария Александровна. — Поскольку все в сборе, будем пить чай. 7 Ульянов окреп быстро. Однако Мария Александровна на первых порах запретила ему дальние прогулки. Погода переменчивая, с. Невы и каналов тянет ледяным ветром... Не привыкший сидеть дома, Владимир Ильич посылал теперь за нужными ему книгами Анну Ильиничну или кого-нибудь из друзей. Петр радовался, когда такая просьба доставалась ему. Беседуя с Петром, Ульянов вдруг сказал: — Анюта рассказывала мне о вашем отце, Петр Кузьмич. Женщины, знаете ли, более внимательны к житейской стороне дела. Мы все о делах да о делах, а они вглубь зрят... Теперь я понимаю, отчего вы предпочитаете практический характер действий. [-Іо есть у вас и слабые стороны —■излишняя доверчивость, категоричность в сужде­ ниях. Нередко вы рисуете людей лишь двумя красками: белой или черной. А люди многоцветны. Вот, скажем, держатель одного из ваших путиловских кружков Аки­ мов... По вашей оценке он — образчик рабочего активиста. Однако я — по вашей же обрисовке — почувствовал другое: в нем больше личной обиды, нежели понимания общей. А что, если снять личную? Останется ли он таким же? — Не знаю. 60