Сибирские огни, 1987, № 7

Рядом с высокими крепкими людьми супруги Бодэ теряются, чувствуя себя незна­ чительными, начинают раболепствовать. Поэтому уже с порога Шарлотта Оттовна стала кланяться Петру: — Плёхо, Пьётор Кузмитч, очень плёхо! Герр Ульянофф... как это говорят у вас... пожар. — Разберемся, — сказал Петр, передавая ей свои покупки. — Морс, пожалуйста, сделайте сразу. Больному надо много пить. Стараясь не наследить, Петр прошел в конец просторного чистого коридора. В комнате Ульянова царил полумрак. Свет из окна освещал железную кровать. На ней под байковым одеялом лежал Владимир Ильич. Пальто, раскинутое поверх одеяла, сбилось в ноги. Поправив его, Петр развернул рядом свое. — Это вы, Петр Кузьмич? — не открывая глаз, догадался Ульянов. — Заболел я немного... — Ничего. Дело поправимое. Шарлотта Оттовна принесла морс из клюквы и мед. Петр дал Ульянову микстуру, уложил его поудобнее. — Здесь холодно, — укорил он хозяйку. — Болезнь не терпит экономии. По-настоящему протопив комнату, Петр напоил Старика морсом. Ульянов задышал спокойнее. Петр присел на ветхий, не имевший накидки кожаный диван... Комната обставлена довольно просто: кроме кровати и дивана небольшой стол с чайным прибором и керосиновой лампой, этажерка с книгами, два стула, подставка с кувшином и фаянсовый таз для умывания. Вешалка укрыта ситцевой отгородкой , под цвет обоев. Иные студенты живут богаче. Ульянов встает с первым светом, занимается допоздна. Ест, где придется, не при­ вередничает. Может пропустить обед и ужин. От этого, видимо, и начал у него разви­ ваться катар желудка. Как-то под настроение Ульянов признался Петру, что одежду ему заказывают или покупают мать и старшая сестра Анна Ильинична; сам он быстро привыкает к костюму, одной-двум рубашкам, галстуку, пальто; готов носить их до дыр. Это у него от покойного отца. И вдалеке от близких Ульянов ведет себя так, будто продолжает жить с ними. Быть может, поэтому у него нет выставленных для обозрения семейных фотографий. Зачем выставлять, если не было расставания? А отец, Александр и Оля — это иная память, сокровенная, упрятанная даже от сочувствующих глаз... Неожиданно Владимир Ильич очнулся, поднял голову, прислушался. В комнате неслышно появилась Крупская. И на ее лице застыло напряженное ожи­ дание, смешанное с тревогой. — Володя?! — выдохнула она. — Надя! — слабым эхом откликнулся он. Никогда прежде они не называли друг друга по имени. Даже сдружившись, Ульянов и Крупская не смели переступить невидимую, потянувшуюся от первого знакомства черту принятой вежливости. Нужен был особый случай, чтобы перейти к новым, более доверительным отношениям. Петр молча принял у Надежды Константиновны пальто и отправился проверить, готов ли куриный бульон. Вооружившись ложкой, не спеша, он попробовал его, приговаривая: — Та-а-ак, соли маловато. Теперь лучше... Мясо еще не уварилось. Подождем... — Больше всего инфлуэнца... боится куриного бульона... из пивной кружки. Зав­ тра она... капитулирует... Непременно. Но болезнь отошла не скоро. На следующий день к Ульянову приехала мать, Мария Александровна, невысокая, седовласая женщина с удивительно милым, приветливым лицом, уютная, хлопотливая и в то же время исполненная достоинства, не теряющая от неприятностей голову. Ее сопровождала Анна Ильинична. Поцеловав брата, она заторопилась: — Извозчик ждет. Я скоро назад. Мамочка считает, что тебя должен посмотреть профессор Кальян. Ведь ты его помнишь? — Зачем столько врачей? — запротестовал Владимир Ильич. — Меня уже ос­ мотрел знающий врач и определил воспаление легкого. Я чувствую себя много лучше. — Не спорь, Володя, — ласковым прикосновением руки остановила его Мария Александровна. — Так будет правильней. Прошу тебя... ...Петр слышал, как уже в коридоре профессор сказал: — Наберитесь терпения, дражайшая Мария Александровна. Все опасное позади. Да-с. И скажите спасибо его приятелям и приятельницам. Важно остановить болезнь в самом начале. Сие они и сделали. Вероятно, после этих слов Мария Александровна стала внимательнее присматри­ ваться к тем, кто окружал ее сына. С Сильвиным она сразу нашла общий язык. И немудрено: Михаил простодушен, привязчив, любопытства своего прятать не умеет. Петр не так открыт и легок, как Сильвин. Поэтому Марии Александровне самой пришлось задавать ему вопросы. Узнав, что Запорожец немалое время жил в Сибири, в Томске, она обмолвилась: — А ведь и мы могли оказаться там... Но тут же, спохватившись, перевела речь на другое. 58