Сибирские огни, 1987, № 7

— Иди с богом, уважаемый, — заволновался дворник. В это время под каменной аркой исчез Степан Радченко. — Полномочия ему дай... — Петр укоризненно спросил у дворника: — Как можно' так непочтительно говорить о государевых ставленниках? И слушать такое? — Виноват, — голос дворника дрогнул. — Это он сглупа. — То-то и видно: сглупа. Надо быть поаккуратней. Кстати, фанеры эти могут наделать пожару. Их лучше убрать. Не положено. — Сей момент! — дворник начал проворно складывать листы. Петр помог дворнику взвалить на плечи тяжелые листы, вложил в руки ведро. Тяжело ступая, дворник двинулся в глухой тупичок. Подождав, пока он скроется, Петр неторопливо прошел под арку и постучал в комнату под номером один. — Що там було? — обеспокоенно встретил его Степан Радченко, прозванный Хохлом за то, что не может в разговоре обойтись без украинских словечек-вставок. У Петра другое прозвище — Гуцул. В какой-то книге он вычитал, что жители Карпатских гор — гуцулы — одна из самых мирных и свободолюбивых украинских народностей. Рассказал об этом друзьям... Его и стали звать Гуцулом. — Що там було? — нетерпеливо повторил вопрос Хохол. Петр коротко рассказал. Кроме Крупской, Радченко, Якубовой, Василия Старкова пришли несколько ра­ бочих руководителей — слесарь Обуховского завода Василий Шелгунов, Иван Ба­ бушкин с Семянниковского и Никита Меркулов с Александровского сталелитейного. По всему видно — разговор между наставниками живо их интересует. — А як дворник ёго в лицо запомнив, тогда що? — глянул на Петра Радчен­ ко. — Али зараз войде? Куда вин ховаться буде? И тут действительно раздался стук в дверь. Ванеев, придав лицу беззаботный вид, пошел отворять. Окутанный морозными клубами пара, в комнату шагнул... Ульянов. Первой засмеялась Якубова. От ее плотного ладного тела веет здоровьем, све­ жестью полевых трав. Не случайно подруги-бестужевки ласково называют ее Черно­ земной силой. Вслед за ней прыснула Крупская. Даже Радченко не удержался. Приступ общей веселости Ульянов принял исключительно в свой адрес, а потому быстро оглядел пальто — нет ли какой неисправности, провел ладонью по .усам и бородке. Пришлось Петру во второй раз рассказывать, как он был экзекутором. И о том, что схлопотал выговор Хохла, — тоже. Ульянов отнесся к этой истории куда более терпимо. — Главное, чтобы на первом месте стояла необходимость, а не желание доиграть в казаки-разбойники. Но теперь Петру Кузьмичу потребуется двойная находчивость, чтобы, приходя в этот дом, не столкнуться с дворником. — От я проѵте ж и говорю! — подтвердил Радченко. Глаза у него огромные, голубые. Наивно голубые. А глядят с хитрецой! Всём обликом своим, речью, упрямством и силой Степан похож на Кузьму Ивановича Запо­ рожца. Иной раз сходство бывает так велико, что Петру хочется назвать его батькой. Среди друзей Петра Радченко самый старший по возрасту. Он единственный из студентов-технологов, кому удалось избежать ареста после разгрома «Рабочего союза» Михаила Бруснева. По сути дела, Степан создал новую организацию. Понача­ лу в нее вошли Герман Красин и учительница Крупская, затем Глеб Кржижановский и Василий Старков, оба нынче инженеры-технологи, к тому же ближайшие друзья; следом за ними — Петр Запорожец, Александр Малченко, Анатолий Ванеев, а с ними студент университета Михаил Сильвин, бестужевки Невзоровы и Якубова. За несколь­ ко лет группа разрослась, окрепла. Появление Ульянова в ней вызвало серьезные изменения, но Степан Радченко так и остался держателем ее связей. Это с друзьями Хохол прост, покладист. С остальными — ни-ни. Недоверчивым делается, даже порой придурь на себя напускает, будто крестьянский дядька на городском торге. Радченко «сгорел» несколько месяцев назад. Не очень осторожный распорядитель нелегальной литературы внес его имя в свою «приходно-расходную» записную книжи­ цу. Степана привлекли к дознанию по его делу. Две недели Хохол провел в одиночной камере, сумел выкрутиться. Но удар по самолюбию получил незабываемый и теперь осторожничает сверх меры... — Начнем? — предложил Ульянов, когда все собрались. Весело потрескивали угли в камине. Однако по ногам плыл подвальный холодбк. Не помогали и газеты, слоями уложенные под половички. Подушка, привязанная к форточке, заиндевела. — Можно мне сказать? — попросила слово Крупская. — Многие из нас близко знали Михаила Ивановича Бруснева. В декабре объявлен приговор «Рабочему союзу». Первый политический приговор нового императора. Михаил Иванович получил три года одиночки и десять лет ссылки в Восточную Сибирь. Теперь он переведен ИЗ Москвы в Петербург — в «Кресты». Мы обязаны о нем позаботиться. — Непременно! — поддержал ее Шелгунов. — Установить связь, найти «невесту», делать через нее передачи. Как у всех слабо видящих, у него напряженный взгляд. Гладкие русые волосы осыпаются на лоб. — Других мнений, кажется, и быть не может, — вступил в разговор Ульянов. — 49