Сибирские огни, 1987, № 7

_ Вот и сейчас ты- вместо того, чтобы быстро собраться и двигать ко мне... Она опять засмеялась. — Нет, Андрюшенька, я сейчас представила: видел бы и слышал бы меня кто-нибудь из наших учителей! В моем-то возрасте, да про любовь! Из ума выжила, сказали бы... _ Ну, что уж ты так... Не такие мы с тобой одряхлевшие... — Я знаю. Мне Милка говорила, что ты вполне, вполне красавец мужчина. — Хотя Милка и преувеличила, но не буду спорить,— засмеялся и он.—Но она сказала, что и ты в форме! — Так сказала? Ох, узнаю Милку! Конечно, я не позволяю себе так распуститься, как она, но все равно, все равно... Андрюшенька, нет нас с тобой таких, какими мы были! Нет! Она сказала точно так, как и он думал ночью Может быть, он плохо знал Лину? Или вообще ее не знал? Упивался своим собственным чувством к ней, своим растением, а Лину не спра­ шивал, не слушал, не понимал, или понимал не так, как нужно, когда она говорила о себе, о своей жизни с матерью... Он был эгоистичен. Как большинство влюбленных. Может быть, вообще, в принципе, эгоист? Никогда так о себе не думал. С усилием отогнал он эти беспокойные мысли. Она сказала, что их нет, таких, какими они были... — И поэтому ты и боишься встретиться? — И поэтому тоже... Я помню... Ты был такой красивенький маль­ чик. Тонкий, стройный, русоволосый, с большими серыми, как у девочки, глазами... и такой у тебя был нежный пушок на губе... — И я тебя помню. Тростиночка. Голубоглазая, темноволосая... У тебя были ласковые, душистые пальчики... — Вот видишь, видишь! Теперь уже ничего нет. Ничего! Толстая, седая, грубая старуха. — Ты наговариваешь на себя. — Самую малость. — Ну, ладно! Не будем пока об этом! Ты мне не досказала... Про Сергея. _ Ах, что же досказывать... Все так печально и тяжело... Он умер внезапно. У него, оказалось, был тромб. Из-за ранения в грудь... Я ведь тогда еще говорила тебе, по-моему... Просмотрели... Я сперва была в полном отчаянии. В полном. Себя винила. Он же не мог не понимать, каково мне... Он понимал, но как человек гордый, может быть, даже немного излишне самолюбивый, он просто-напросто обижался на меня, сердился даже... Я долго была одна. С его мамой жить не смогла. Не смогла. Она все молчала и так смотрела на меня. Страшно! Кончала институт, живя в общежитии. Вот так. Пыталась найти тебя. Да, да, Андрюшенька, пыталась... Робко, правда. Ездила в Новосибирск, к вам зайти не решилась, но позвонила. Другие люди ответили, что Андрей здесь не живет, а его мама еще не пришла с работы. На этом и остано­ вилась. Все-таки было мне неловко... Скажи, а ты когда женился? — Я женился в тридцать лет. — Правда! Ты что же... Долго не мог влюбиться? — Да. Не мог. Тебя не мог забыть. — Какая я была дура! Какая дура! А что же ты даже не поборолся за меня? Сразу отступил? — Против Сергея, что ли? Разве это было возможно? — Ты прав. Тогда это было невозможно. Ты не думай, что если я обзываю себя дурой, то, значит, все перечеркиваю. Нет! Конечно, с сегодняшней своей высоты я смотрю на многое иначе... А с точки зрения иных моих учеников, если рассказать им, я действительно была дурой... Но это не то слово. Нет! Как раз наоборот, я тогда думала, что разум руководит чувствами и надо в первую очередь слушаться разума. Вот. Но очень скоро поняла, что разум, конечно, руководит и даже может 43