Сибирские огни, 1987, № 7

В номере он поставил розы в вазу, рядом на стол положил кокфе~ьт, выставил шампанское, но, подумав, убрал и сунул бутылку в холодиль­ ник. Поглядел на часы и опять заторопился: снял рубашку, достал чи­ стую, глаженую, решил, что будет без пиджака, тщательно побрился и отправился под душ. Вспоминая ночные размышления, искоса критиче­ ски на себя поглядывал. Живот, конечно, приметная часть его фигуры, хотя его можно еще утягивать. А что это у него с коленями? Как-то странно выпирают, вроде так не было, ноги прямые, а колено торчит и еще какая-то складка на него наезжает. Вот это кажется уже стариков­ ское. Он пощипал себя за руки, за мышцы, нет, тут пока нормально, ничто не обвисает и не нависает. Стало смешно, чего это он, не собира­ ется же он оголяться перед Линой! И тут же невольно представил себе, что могло быть у них и чего никогда не было... В шесть часов он был совершенно готов: чистый, посвежевший, в приподнятом настроении. Он посмотрел на себя в зеркало и решил, что вполне еще годится для свидания. Телефон молчал. Он закурил, но тут же выбросил сигарету, открыл форточку. За окном в маленьком каменном дворике тихо вились немно­ гие тополиные пушинки. Уже последние, уже на исходе... Вздрогнул от телефонного звонка, схватил трубку: — Да! Да! — Андрюша! Это я! Здравствуй! — Линочка, здравствуй! Жду! — Как твои дела? — Все хорошо. Это ты мне пожелала удачи. — Я рада. — Ты откуда звонишь? Далеко от меня? — Из школы, из своего кабинета. Совершенно одна. Могу говорить. — Это далеко от «Советской»? — Не очень... на автобусе... — Послушай! —пришла ему новая мысль.—А если я сейчас схвачу такси и за тобой? — Ты все-таки хочешь непременно встретиться? — А как же! А как же, Линочка? — Ох, не знаю! Я все боюсь... Боюсь что-то разрушить... с чем жила всю жизнь. — Но, Лина, Линочка! — Погоди, Андрюша. Давай сперва поговорим... Я хоть к твоему но­ вому голосу попривыкну, с чувствами соберусь. — Ну, хорошо. Расскажи, как ты живешь, как жила... Я-то думал, что мы все это при встрече... — Да, конечно! Но ведь всего не расскажешь... Ни по телефону, ни при встрече... Мила мне про тебя рассказала, я поняла, что все у тебя в порядке. У меня сейчас тоже. Дважды бабушка. — Ага! Я тоже это знаю. Но если уж мы заговорили, ты скажи... мо­ жет быть, по телефону тебе даже легче, удобней... как у тебя с Серге- ем-то получилось? — Да, Андрюша. Мне и самой больше всего хочется рассказать те­ бе об этом. И в то же время это самое трудное... Мы поженились осенью... Я поступила в пединститут, он стал работать в аэропорту. У него мама... хорошая была женщина, очень сильно его любила, немного ревновала ко мне... Она все понимала... А я не все понимала... Нет, я не ошиблась, когда думала, что буду его руками, буду за ним ухаживать... Это все было и было мне не в тягость, а в радость. Да, поверь мне, в радость! Особенно в сравнении со всем другим... Все другое, что так кощунственно называется любовью, все было для меня, пыткой... Андрю­ ша, милый, сколько слез было тайных, чтобы и следа, и намека не ос­ талось... С того времени и до сегодняшнего дня я твердо усвоила, что любовь это не чувственность, а чувство. Да, чувство! Не хочется употреблять затасканное — платоническое, но я действительно имею в виду нечто идеальное... \ 41