Сибирские огни, 1987, № 7

четырехлетиям Андрюшкой. Тот, завидев его издали, бежит сломя голову с неистовым восторженным криком сДе-е-еда!» и, подхваченный на руки, вцепляется в него руками и ногами. А потом торопливо, смешно выговаривая отдельные слова, докладывает о дневных происшествиях. Да, внук —его отрада, его утешение и отдохновение от всех забот. Иногда, наблюдая своего маленького Андрюшку, прислушиваясь и присматриваясь к играм, которые он затевает с соседними своими ровесниками, мальчиком и девочкой, вспоминая других знакомых ему малышей,—он всегда был неравнодушен к детям, и они это чувствовали и тянулись к нему,—Михайлов начинает вполне всерьез размышлять о том, что* вот это поколение, поколение внуков, будет интересней, глубже, даже умней поколения своих родителей. Он, забегая на много лет вперед, загодя приписывает внукам искренность, честность, откры­ тое неравнодушие, смелость, словом, все то, что, по его мнению, недоста­ ет многим современным молодым людям. Однажды в троллейбусе он увидел парня, у которого на голове были приспособлены небольшие наушники, и он, отгородившись от всего окружающего, слушал что-то приятное ему, отчего непроизвольно подрыгивал ногой и постукивал пальцами по спинке сиденья. Более всего Михайлова поразило лицо парня, бессмысленные, будто пьяные, глаза, тупое безразличие, приоткрытый рот, словно человек спит на ходу и не владеет ни одной своей мышцей. Вот такой тип ему кажется иной раз весьма характерным для мно­ гих нынешних юнцов. Сегодняшний прогресс вполне мосжет предоставить возможность отгородиться от внешнего мира, не только от природы, но даже и от людей, хотя бы они и окружали тебя, и подталкивали, и протискивались мимо в переполненном троллейбусе. Он и сам некоторое время окружил себя таким начальственным комфортом, что иных своих подчиненных знал лишь по голосу, а при личной встрече не узнавал. Придумали столько великолепных средств связи,, а люди все больше разъединяются, все меньше говорят по душам, открыто, слыша и пони­ мая друг друга. Все эти ненормальности и должны будут исправить внуки, надеял­ ся он. Его Андрюшка терпеть не может телефон. Бывало, гостит он у них, а родители звонят, беспокоятся,— из Миасса, а однажды даже из Ялты,— просят его: «Анрюшенька, подойди, поговори с мамой!» А он набычится, упрется: «Это не мама, трубка просто».—«Но там мама го­ ворит!»—«Нет! Она не пролезет туда!» Один раз уговорили, взял трубку, слушал, слушал молча и вдруг разревелся. С тех пор вообще стороной обходит телефон. Нет! Великолепный народ —внуки! Вся надежда на них! — Да! Я серьезно! Напрасно ты улыбаешься!—доказывал он жене в последний приезд на дачу перед московской командировкой.—Ты погляди на нашего сынка Володьку! Конечно, парень честный, поря­ дочный, но что за пассивность, вялость, нелюбопытство... Как бы получ­ ше отдохнуть, поболтать, закусить под легкую музычку... А?! Это и есть главная цель, что ли?.. — Ты преувеличиваешь! — не соглашалась жена, и тут же спраши­ вала:—А Андрюшка? — потому что ей тоже было приятно слушать про внука. — О! Это совсем другое дело!' Энергия! Любопытство! Самостоя­ тельность! Характер! Этот тебе не будет часами прокисать за обеден­ ным столом, и уши не заткнет от бессчетных голосов нашего мира. — Вот как ты красиво говоришь! —улыбалась жена.— Купи в Москве Андрюшке, кроме того, что я тебе записала, какую-нибудь игрушку занимательную. — А без тебя бы не догадался? — Кто тебя знает... В списке не записано, вот и не подумаешь. Ты же буквалист... 34