Сибирские огни, 1987, № 7

цей, или она •воплотила в себе три образа сразу, Гофман (арт. В. Васильев) — романтик и философ. На наших глазах происходит становление героя от наивного юноши, принявшего пустую молчаливость куклы за мечтательную задумчивость поэтического создания, до зрелого, способного стать вы­ ше житейских бурь мужчины, Бездушной куклой оказалась первая, по-юношески чистая любовь — Олимпия. Бессердечно насмеялась над искренним чувством про­ дажная Джульетта. Умирает, сгорев в не­ посильном для ее здоровья огне искусства, хрупкая и нежная Антония, ответившая на любовь поэта. И, наконец, последнее ис­ пытание: под руку с врагом Гофмана Линдорфом появляется Стелла. Ослепи­ тельно шикарная, с манящей заученной улыбкой (арт. Л, Макаровская). Суровая действительность наносит безжалостный удар по возвышенным мечтам. Грустным воспоминанием о несбывшихся грезах юно­ сти звучит антракт перед последной кар­ тиной. Он построен на теме баркароллы, которую исполняют в начале второго дей­ ствия Джульетта и ее подруга. Но там ме­ лодия имела другой смысл: роскошная ве­ нецианская ночь, на ложе в томной исто­ ме красиво и нежно поют куртизанки. Ка­ жется, неслышно покачиваясь на волнах, плывет гондола, увдекая героя в таин­ ственную прохладу дворца, где счастливо­ го избранника ждет великая радость люб­ ви... Но все обернулось величайшей ложью. И повторяющиеся теперь те же ор­ кестровые краски вступления к баркаролле воспринимаются по-иному. Словно близкий друг поэта хочет утешить его и медленно подыскивает слова, боясь нечаянно тронуть свежие раны. Но вот вступили скрипки: найдено нужное слово, раскрылась перед близким человеком раненая душа. Горе становится меньше, если им можно поде­ литься с другими. Раздвинулся занавес. В тихом безмолвии замерли друзья. Ор­ кестр сдержанно и тонко передает потря­ сение, испытанное героями во время рас­ сказа Гофмана... Но не сломлен поэт: с ним остается талант. И будут новые сказки, беспощадно разоблачающие мир подлости и обмана! Жизнерадостной, полной опти­ мизма песней заканчивается опера. V Сложная и противоречивая личность Ивана Грозного до сих пор вызывает споры историков. Дважды обратившись к этой эпохе (оперы «Псковитянка» и «Царская невеста»), Н. А. Римский-Корсаков сумел избежать крайностей и через трагедии личные показал трагедию социальную. Чем покорила Марфа царя и его опричника Грязного? Только ли необыкновенной кра­ сотою?.. Да, третья жена Ивана IV была действительно красива. О ее личности нам достоверно ничего неизвестно. Причины ее внезапной смерти навсегда остались нераз­ гаданными. Уже в наши дни вскрыли гроб­ ницу Марфы Собакиной, и перед изумлен­ ными исследователями предстала девушка необычайной красоты. Предстала, чтобы через короткие мгновения рассыпаться в 164 прах. Какой же увиделась царская невес­ та Римскому-Корсакову? Композитор соз­ дал нежный, поэтичнейший образ девуш­ ки, почти девочки, живущей в волшебном мире грез. Выросшая в заботе родительской и тепле, она совсем не ведает, какие кро­ вавые жестокости творятся вокруг. И та­ кую возвышенную душу схватила грубая, безжалостная рука и, разлучив с любимым женихом, забросила в мрачный, озлоблен­ ный мир царя Иваца, во дворец, где стены кричат от боли. Уже одной этой перемены было достаточно, чтобы погубить Марфу. И вовсе не от яда гибнет она. Профессио­ нальный отравитель Бомелий хорошо знал свое ремесло и точно выполнял приказ, В данном случае речь шла о болезни, а не о гибели человека. И «государев иноземный лекарь», сообразив, куда пошел его поро­ шок, знал, что делал, вызвавшись исцелить невесту царя. Следовательно, в самом об­ разе Марфы заложена возможность соци­ ального обличения, обличения мира жесто­ кости и насилия. Через всю оперу прохо­ дит тема грубой силы тьмы и тема света и нравственной чистоты. Стремительные звуки начала увертюры как бы переносят нас в эпоху 70-х годов XVI века, когда со­ бытия при царском дворе развивались с головокружительной быстротою, и было невозможно уследить за взлетом и падени­ ем государевых «любимцев». Канули в не­ бытие вчерашние «сильные» личности: Бас­ манов, Вяземский, Черкасский. На очереди были другие... Затем в таком же быстром темпе зазвучала тема мирной жизни, про­ текающей за пределами высоких каменных стен, и которая, к своему несчастью, ра­ но или поздно пересекается с самодержав­ ной волей. Снова появляется первая тема, оркестр гремит все громче и суровее, мощ­ ные раскаты потрясают зал, и вдруг все стихает. Волнующе нежная мелодия арии Марфы заканчивает увертюру.'Насилие на какой-то момент склонилось перед чистотой человеческой души. Мысль о том, что нравственная чистота есть сила, способная, пусть на короткий срок, пробудить искру добра даже в закостеневшем от жесто­ кости сердце (пробудить, подтолкнуть на добрый поступок, но не перевоспитать!) проходит через ряд опер Римского-Корса­ кова, Именно внутренняя красота Марфы пе­ ревернула душу Грязного, Ворваться ночью и выкрасть девушку, как он уже не раз делал раньше, в данном случае без­ жалостный опричник не может и не хочет. Ему нужна только любовь Марфы, То же произошло и с царем. Звучащая откровенным прославлением в первом акте народная мелодия в сцене с Марфой трансформируется в осторожные замираю­ щие шаги. Грозный владыка замер в изум­ лении. Но царь Иван остался царем Ива­ ном. Выбор невесты сделан, а сам он в итоге не изменяется. Поэтому вступление перед третьим действием снова строится на контрасте. Жестоко и сурово звучит тема славы. На смену ей приходит широ­ кая, раздольная мелодия — тема по-рус­ ски открытой, щедрой, хлебосольной семьи Собакиных: пути царя и Марфы пересек­ лись окончательно и бесповоротно.,, «Царскую невесту» в Новосибирске Зак ставил дважды. В 1949 г. для ее исполнения